Здесь, на выставке, были представлены картины современных московских художников и, зная эту живопись и видя, что собеседница проявляет интерес, Маргарита водила Джоану от картины к картине и рассказывала о художниках.

Незаметно разговор зашел о русских абстракционистах. Эта тема еще больше заинтересовала Джоану. Маргарита, заметив это, достала из сумочки небольшую фотографию и сказала:

– Это Кандинский, ранний, еще до абстрактного периода, – и добавила: – Акварель.

Это был скорее этюд, написанный характерной для Кандинского ослепительно яркой палитрой. Написанные фигуры были схематичны, вся композиция условна, с уже появляющейся степенью абстрактности. Доминирующие красные, желтые и синие цвета придавали работе мистическую атмосферу и состояние нереальности. Это являлось скорее упражнением в цвете, одной из многочисленных попыток художника обрести свободу в живописи. На обратной стороне фотографии, от руки, был указан размер работы: двадцать на тридцать сантиметров.

– Я приобрела ее на аукционе в Швейцарии, так что акварель подлинная, вне всякого сомнения. Вот здесь, в папке, фотокопии документов, подтверждающие ее подлинность.

Безошибочная внутренняя интуиция уже подсказывала Маргарите, что перед ней потенциальный клиент, и она протянула собеседнице тонкую пластиковую папку с бумагами и сказала:

– Если позволите, я вас покину на несколько минут.

Джоана взяла папку и стала просматривать бумаги. Она уже давно хотела приобрести стоящую картину, а о Кандинском можно было только мечтать, и тут вдруг такая возможность. И работа ей определенно нравилась. К тому же – размер, подходящий для ее небольшой квартиры в Челси.

После развода с мужем Джоане осталась эта уютная четырехкомнатная квартира на Маркхем-стрит недалеко от Челси Таун Холла. Она была хорошо декорирована и со вкусом обставлена, но чего-то в ней не хватало. Так, во всяком случае, казалось хозяйке. Какого-то маленького штриха, изюминки, наполнения чем-то духовным, и Джоана решила, что это должна быть живопись, и стала приобретать картины. И этот небольшой Кандинский – как раз то, что ей нужно.

Маргарита вернулась с двумя бокалами красного вина. Один предложила Джоане и, сказав «чирз», слегка пригубила.

– Мне определенно нравится эта акварель. Сколько она стоит? – прямо спросила Джоана.

– Сто сорок тысяч фунтов. Я думаю, вы знаете цены на Кандинского. Его абстрактные работы стоят значительно дороже. Это хорошая инвестиция. Он никогда не упадет в цене, только вырастет.

Джоана задумалась на несколько секунд, сделала глоток вина, снова посмотрела на фотографию и уверенно сказала:

– Отлично. Я покупаю ее.

Они обменялись телефонами и договорились, что Маргарита привезет акварель в Лондон примерно месяца через три. И вот вчера раздался звонок. Маргарита сообщила, что она в Лондоне и акварель с ней.

По дороге на Пикадилли Джоана попала в трафик, потом искала парковку и опоздала минут на пятнадцать. Она волновалась, когда поднималась в лифте на пятый этаж магазина «Фортнум и Мейсон», где они договорились встретиться в галерее, но Маргариты еще не было. Джоана прошлась по галерее, осмотрела старинную мебель, шелковые ковры, столовое серебро и решила подождать в ресторане на этом же этаже. Она выбрала столик напротив дверей, чтобы видеть всех входящих, заказала незаметно представшему перед ней официанту бокал белого вина и стала ждать.

Приятное это было место, красивое и роскошное. Роскошь была во всем. Она была растворена в самом воздухе, наполненном кремовым светом хрустальных люстр, и казалось, ничего другого в мире не существует, кроме этой вызывающей красоты совершенных по форме фарфоровых чашек, белых мягких скатертей на столах, начищенных серебряных чайников и приборов, прозрачных, как капля росы, стеклянных бокалов, висящих на стенах картин в дорогих, поблескивающих настоящей позолотой рамах. Все было изящно, изысканно, утонченно.

Маргарита тоже застряла в трафике. Она прилетела в Лондон со своей приятельницей Машей и на встречу с Джоаной ехала вместе с ней. Женщины в бизнесе вызывают больше доверия, полагала Маргарита, подруга не помешает. Они опаздывали, потому что Лондон знали плохо и не рассчитали время. Поймали такси, но все равно – этот лондонский трафик…

Маргарита поглядывала на часы и немного нервничала, хотя внешне сохраняла полное спокойствие. Ничего, подождет. Даже это опоздание может сыграть положительную роль. Она все просчитала. Она покажет Джоане Кандинского, а потом, чтобы не держать этюд на виду, положит обратно в сумку, но когда будет отдавать, достанет другую папку с подготовленной заранее копией. Самое главное – не перепутать папки, потому что отличить копию от оригинала было невозможно, так тщательно и точно она была исполнена. Сам лист бумаги был старый, пожелтевший, пролежавший около пятидесяти лет в мастерской одного художникаграфика. Его даже не пришлось подкрашивать чаем, так натурально он выглядел. На нем Машин муж, художник, и сделал копию. Они пробудут в Лондоне еще семь дней, и даже если Джоана что-то заподозрит, то провести экспертизу за такой срок будет невозможно, а потом уже все равно…

Такси медленно продвигалось по узким мостовым лондонских улиц, резко ускоряясь при малейшей возможности проскочить немного вперед. Когда кэб снова остановился в длинной веренице машин перед светофором, Маргарита все-таки решила перезвонить Джоане и предупредить, что опаздывает.