Англичанка в очередной раз посмотрела на часы, когда зазвонил ее телефон. Маргарита извинилась и предупредила, что будет минут через десять.

Наконец такси подъехало к Пикадилли, и Маргарита с Машей нырнули в «Фортнум и Мейсон» со стороны Дьюк-стрит. Поднялись на пятый этаж и оказались в ресторане, где с бокалом вина элегантная Джоана терпеливо ожидала их прихода. Она облегченно заулыбалась и помахала рукой, приглашая за свой столик.

Раскрасневшаяся от спешки Маргарита протянула Джоане свою пухлую руку и познакомила со своей спутницей.

Это даже лучше, что с ней подруга, подумала Джоана. Женщины у нее вызывали больше доверия.

– Могу я вам что-нибудь заказать? – предложила Джоана. – Что бы вы хотели?

Маша от вина отказалась и скромно остановилась на чае. Она смущалась, английский знала плохо, и вообще, чувствовала себя в обстановке обычной лондонской роскоши неуютно.

– А мне, пожалуйста, бокал шампанского, – удобно располагаясь за столом, сказала Маргарита.

Джоане не терпелось перейти к делу, и Маргарита поспешила вытащить пластиковую папку и, не говоря не слова, положила ее на стол перед ней. Покупательница открыла полупрозрачное портфолио, аккуратно взяла в руки маленькую акварель и стала рассматривать.

– Wow! Это даже лучше, чем я ожидала.

Налюбовавшись Кандинским, Джоана перевернула лист обратной стороной. Лист был старый, пожелтевший, с маленькими коричневыми точечками – следами неумолимого времени.

Джоана удовлетворенно положила акварель обратно в портфолио, и Маргарита тут же дала ей оригиналы документов аукциона, на котором была куплена работа, а второй рукой как бы автоматом забрала акварель, положила ее обратно в сумку и со словами «Ой, что я делаю!», снова достала ее и вернула на прежнее место.

Вино и шампанское были выпиты, чай тоже. Джоана расплатилась с официантом, еще раз внимательно все проверила и выписала чек на сто сорок тысяч фунтов. Затем протянула его Маргарите, бережно взяла со стола папку с акварелью, документы, и со словами благодарности попрощалась и покинула ресторан.

Напряжение спало. Маргарита выразительно посмотрела на Машу, облегченно выдохнула и спрятала чек в сумочку. Потянулась за конфетами, лежащими в изящной вазочке, и сказала:

– Когда я продаю картину – теряю много энергии, так что мне надо поскорее съесть что-нибудь сладенькое, – и, довольная собой, игривой рукой направила в рот маленькую шоколадную конфетку.

Утром следующего дня, чтобы завершить дело, приятельницы поехали в банк. Маргарита положила чек на свой счет и узнала, что деньги, как и обычно, придут дней через пять—шесть, что как раз будет за день до их с Машей отъезда из Лондона. Все шло великолепно. Теперь у них есть свободное время, и можно походить по магазинам, музеям и просто расслабиться.

Звонок из банка застал Маргариту в «Хародсе», где она примеряла платье от Версаче. Вежливый мужской голос сообщил, что чек на сто сорок тысяч фунтов, к сожалению, не прошел. Миссис Уилсон закрыла свой счет еще три месяца назад, и банковский служащий очень сожалел о случившемся и обещал, что банк примет соответствующие меры, чтобы в будущем подобное не случалось с клиентами их банка.

Маргарита положила телефон обратно в сумку и, порывшись в ней, вытащила красивую шоколадную конфету. Медленно развернула ее, надкусила и задумчиво произнесла:

– И почему продажа картин забирает так много энергии?..