Фон Плетенберг хорошо подготовился к войне и в конце 1501 г. повел армию на Русь: «собралась вся земля Ливонская, и пришли на великого князя вотчину на град Псков» (159, 419). Неожиданно стратегическая ситуация резко изменилась, умер польский король Ян Ольбрахт, брат Александра, и вместо войны с Иваном III литовский князь отправился в Краков на коронацию. Ландмейстер оказался в очень сложном положении: «Александр должен был отправиться в Польшу для получения короны, чрез что ливонцы подверглись большой неприятности, будучи оставлены союзником и слишком слабы одним противиться Московиту» (106, 298). Даже оставшись в одиночестве, фон Плетенберг не испугался и повел войска на Псков. По свидетельству Бальтазара Руссова, ландмейстер располагал «4000 всадников, порядочным количеством ландскнехтов и крестьян и с несколькими полевыми орудиями» (106, 298). Эти цифры внушают доверие, в отличие от данных Руссова о численности великокняжеской рати в 40 000 воинов (106, 298). Цифра явно завышенная, даже с учетом московских полков. Понимая неизбежность войны с Ливонией, Иван III отправил на северо-западные рубежи рать под командованием Даниила Александровича Пенко-Ярославского. 1 августа воевода прибыл в Псков, объединил свои войска с местным ополчением и выступил к Изборску, в окрестностях которого стояла ливонская армия. Кроме Пенко-Ярославского, во главе великокняжеской рати шли новгородский наместник Василий Шуйский и московский воевода Иван Борисович Бороздин. Русская рать численно превосходила ливонцев, но не до такой степени, как это пытается показать Бальтазар Руссов.
Противники встретились 27 августа на реке Серице, в десяти верстах от Изборска. Как у ливонских командиров, так и у русских воевод разведка была поставлена очень плохо, военачальники представления не имели, где находятся войска противника, поэтому ни та, ни другая сторона оказались к битве не готовы. Произошел встречный бой, со всеми вытекающими из этого последствиями. Великокняжеские воеводы сориентировались в обстановке лучше орденских военачальников и атаковали передовые отряды ливонцев. Псковское ополчение под командованием князя И. Горбатого-Шуйского мощным натиском смяло передовые орденские отряды и бросилось преследовать разбитого врага. Фон Плеттенберг не растерялся, выдвинул вперёд артиллерию, воинов с аркебузами и наемников. Псковичи этого маневра не заметили, за что и поплатились. Плотные залпы немецких аркебузиров и меткая пушечная стрельба ливонских артиллеристов нанесли псковичам огромные потери и обратили в бегство. В числе убитых оказался и псковский посадник Иван Теншин.
Московские воеводы оставались пассивными зрителями происходящего, не поддержали псковичей во время атаки на ливонский авангард и не участвовали в преследовании разбитого противника. Пока Шуйский громил ливонцев, Пенко-Ярославский развёртывал войска из походного строя в боевой порядок, но делал это настолько медленно, что когда псковичи побежали, московская рать оказалась не готова к сражению. Фон Плеттенберг воспользовался ситуацией и повел войска в контратаку: «навернули погании на москвич с пушками и пищальми, и бысть туча велика и грозна и страшна от стука пушечного. И потом москвичи побегоша…» (42, 252). Пушечным ядром убило воеводу Ивана Бороздина, великокняжеские ратники не выдержали массированного артиллерийского и аркебузного огня ливонцев и обратились в паническое бегство. Ландмейстер запретил войскам преследование разбитого врага и приказал соблюдать строй, поскольку опасался вылазки гарнизона Изборска.
В битве на Серице Вальтер фон Плетенберг одержал выдающуюся победу над превосходящими силами противника. Ландмейстер сумел переломить ход неблагоприятно складывающегося сражения, грамотно использовал огневую мощь своей армии, искусно маневрировал на поле боя и добился впечатляющего результата. Исход противостояния оказался закономерным. В отличие от фон Плетенберга русское командование продемонстрировало полную некомпетентность и безответственность: «и встретоша их Немцы многие люди безвестно на Сирице, и потопташа их Немц: не поспели въеводы великого князя въоружится» (59, 241). Великокняжеская рать была разбита наголову, другое дело, что потери были невелики. В Воскресенской летописи отмечено, что у москвичей «воеводу Ивана Борисовича Бороздина, убиша ис пушки и иных немногых людей» (59, 241). Согласно Псковской III летописи, «пскович падоша 20 человек, а Немец и Чюди бес числа» (42, 252). Как пишет Бальтазар Руссов, ландмейстер «из своих людей понес не особенный урон» (106, 298). Возможно, что так и было.
Битва при Гельмеде. Миниатюра из Лицевого летописного свода
Ландмейстер не сумел развить тактический успех в успех стратегический. Изборск отразил все атаки ливонцев, к Пскову прорваться не удалось, в войсках началась моровая болезнь, фон Плеттенберг был вынужден уйти в Ливонию. Для Ивана III поражение на Серице обернулась затягиванием войны с ливонцами и отправкой на северо-западный театр военных действий дополнительных воинских контингентов, необходимых в противостоянии с Литвой.
82. Битва при Гельмеде (20 ноября 1501)
Узнав о поражении на реке Серице, Иван III был вынужден послать в Псков новую рать под руководством опытных воевод. В этот раз полки повели Даниил Щеня-Патрикеев, герой битвы на реке Ведрошь, и Александр Оболенский, участник походов на Казань, Серпейск и Опаков. Вместе с русскими войсками в поход отправились отряды служилых татар. 24 октября 1501 г. великокняжеская рать и псковское ополчение вторглись в Ливонию и подвергли страшному разорению земли Ордена, Рижского и Дерптского епископств: «начали землю Немецкую воевать, и пленить, и жечь, и сечь» (159, 420). Погрому подверглись окрестности замков Мариенбург, Триватен, Эрмис, Тарвест, Феллин, Оберпален и область Нарвы. По информации Бальтазара Руссова, до 40 000 местных жителей было убито или уведено в плен московскими ратниками (106, 299). Это была справедливая месть за вторжение фон Плетенберга на Русь, ведь именно ландмейстер развязал ненужную Москве войну. Войска конфедерации после возвращения из похода были распущены, защищать Ливонию от нашествия было некому. Орденская братия засела в своих замках и из-за каменных стен наблюдала за разорением страны. О том, как вел себя в данной ситуации ландмейстер, ни в ливонских хрониках, ни в русских летописях информации нет. Возможно, он был болен и боролся с недугом, поразившим ливонскую армию во время похода на Псков, в любом другом случае фон Плетенберг о себе бы напомнил. Лишь епископ Дерпта Иоганн Ропе нашел в себе мужество встретиться с московитами на поле боя. Воинственный слуга Божий собрал своих вассалов и выступил в поход к замку Гельмед, в окрестностях которого расположилась русская рать. Как и ландмейстер в битве на Серице, епископ решил сделать ставку на массированное применение пушек и огнестрельного оружия. Исходя из того, что противник имел численное превосходство, епископ задумал уравнять шансы внезапным нападением на вражеский лагерь. При этом он вряд ли понимал, насколько опасен и непредсказуем ночной бой.
Ночью 24 ноября 1501 г. под стенами замка Гельмед воинство епископа атаковало русскую рать: «на третьем часе нощи ноября 24, приидоша немци безвестно с строны, со многую силою, с пушками и пищальми» (57, 366). Великокняжеские воеводы нападения не ждали, однако за несением сторожевой службы следили исправно, караулы и дозоры оказались на своих местах. В лагере подняли тревогу, ратники стали готовиться к битве. Ливонцы все силы вложили в первый и решительный удар, надеясь с ходу смять русские полки, однако их планы потерпели неудачу. На пути германцев встали воины князя Александра Оболенского; благодаря их мужеству, великокняжеская рать была спасена от разгрома. Ливонцы палили из пушек и стреляли из аркебуз, но русские не дрогнули и вступили в бой с превосходящими силами противника. Рыцарей и кнехтов остановили, хотя победа досталась дрогой ценой: «на первом сотупе убиен бысть господин благоверный князь Александр Оболенской» (49, 275). Смерть храброго воеводы не была напрасной, Щеня-Патрикеев успел выстроить полки в боевой порядок и повел рать в контратаку. Огнем из пищалей и пушек русские привели вражеское войско в полное расстройство, после чего бросились в рукопашную схватку. Когда воевода ввел в сражение конницу, для германцев всё было кончено. В прямом бою русские разбили боевые порядки ливонцев и погнали противника с поля боя: «И биша поганых Немец на 10 верстах, и не оставиша их ни вестоноши, а не саблями светлыми секоша их, но биша их Москвичи и Татарове аки свиней шестоперы» (49, 275). Если воспринимать летописный текст буквально, то в распоряжении епископа не осталось даже вестового, чтобы отправить к ландмейстеру с известием о поражении. Великокняжеская рать потеряла 1500 человек, о потерях ливонцев информации нет (106, 299). Согласно Псковской летописи русские воины вернулись из похода без потерь, «вси здрави» (49, 275). Цель похода была достигнута, воеводы Ивана III «землю Немецкую учиниша пусту» (59, 241). Уничтожив войска дерптского епископа, великокняжеские полки ушли к Нарве, откуда вернулись на Русь.
Походы московской рати в конце XV и в начале XVI в. Из книги Е.А. Разина «История военного искусства»
Победа Даниила Щени-Патрикеева и Александра Оболенского свела на нет все успехи фон Плеттенберга в летней кампании. Стратегическая инициатива в войне перешла к русским.
83. Битва у озера Смолина (13 сентября 1502)
В августе 1502 г. Вальтер фон Плеттенберг вновь пошел походом на Псков. Удивительно, но сделал это ландмейстер по просьбе польского короля и литовского князя Александра, терпевшего неудачи в войне с Иваном III. Поражает наивность фон Плетенберга. Как будто он не знал, насколько лжив и коварен король, словно не был обманут Александром в прошлом году. Когда литовцы предложили ландмейстеру совершить совместный поход на Псков, он ответил согласием, личный опыт подсказывал фон Плетенбергу, что без помощи союзников ливонцам не овладеть этой первоклассной крепостью. У ландмейстера было 2000 всадников, 1500 кнехтов и стрелков с аркебузами, несколько сотен крестьян, большое количество пушек, но этих сил было явно недостаточно для успешного ведения кампании. Отсюда и новые договоренности с литовцами. И как обычно, ничего хорошего из этого не получилось: «Литовцы же опять не явились, вопреки всем клятвенным обязательствам» (106, 299). Возмущение ливонского хрониста понятно и объяснимо, хотя главным виновником здесь был фон Плетенгберг, которого жизнь ничему не научила. Ландмейстер продолжал доверять ненадежному союзнику, тем самым подставляя под удар Ливонскую конфедерацию.
Несмотря на предательство литовцев, фон Плетенгберг продолжил боевые действия. По старой доброй ливонской традиции, он первый удар решил нанести по Изборску, но 2 сентября был отбит от города. 6 сентября ливонцы были уже под Псковом, пошли на штурм города и «много к стене лезли» (49, 276). Потерпев неудачу, ландмейстер в течение двух дней приводил своё потрепанное воинство в порядок, когда ему стало известно о приближении русских полков. Великокняжескую рать вели Даниил Щеня-Патрикеев и новгородский наместник В.В. Шуйский, Псковская I летопись называет их главными воеводами. Фон Плетенгберг решил не вступать в бой с превосходящими силами противника, отступил от Пскова и устремился в Ливонию. Далеко не ушел, в районе озера Смолина русские полки настигли вражескую армию. Бальтазар Руссов пишет, что великокняжеская рать насчитывала 90 000 человек (106, 300), что вызывает вполне обоснованные сомнения. Понимая, что битвы не избежать и что в лобовом столкновении русские раздавят его немногочисленную армию, фон Плетенберг пошел на хитрость. Ландмейстер приказал оставить обоз противнику и использовать его в качестве приманки: «Немцы кош свой поставиша опричь и молвиша: «толке де Русь ударится на кош, и мы де выидем изо Псковской земли; а толке же де и на нас, ино туто нам головы покласти своя» (49, 276). Бросив возы и телеги, фон Плетенберг отвел подальше остальное войско, выстроил отряды в боевой порядок и стал ждать. Если русские станут грабить обоз, он быстро уведет армию и оторвется от преследователей, если же маневр не удастся, ливонцы вступят в неравный бой с врагом и погибнут как герои.
Вскоре появились русские полки. От разведчиков воеводы были извещены, что враг отступает, чуть ли не бежит, поэтому вели войска в беспорядке и не следили за соблюдением дисциплины. Когда стало известно, что ливонцы бросили обоз, ратники поспешили за добычей: «люди великого князя многие ис полков погониша, а полки изрушали» (59, 242). Первыми до заветных телег добрались псковичи и стали собирать добычу, но когда подоспели москвичи, между воинами началась жестокая драка за трофеи: «и начаша межи собя дратися о быте Немецком, а Чюдь кошевую всю присекоша» (49, 276). Большую часть воинов воеводам удалось удержать от участия в потасовке и направить на позиции ливонцев. Беда была в том, что полки вступали в бой несогласованно, каждый сам по себе, и пока одни ратники рубились с немцами, другие ещё только подходили к полю боя. Фон Плетенберг понял, что судьба дает ему уникальный шанс одержать победу, и приказал открыть огонь противнику из пушек и аркебуз. Ряды русских ратников смешались, началась паника. В это время воеводам удалось прекратить драку между псковичами и москвичами, восстановить порядок и отправить войско в атаку. Псковичи в бой идти не спешили, захватив богатую добычу, они стали уклоняться от участия в сражении: «И князь Псковской Иван Горбатой нача заганивати Псковичь, чтоб не ехали розно, а они вси по закустовью» (49, 276). Попытки наместника и начальных людей выловить подчиненных по кустам и перелескам успехом не увенчались, воеводы окончательно утратили контроль над своим войском. Ливонские пушки и аркебузы сеяли смерть в рядах противника, ландмейстер воспользовался ситуацией и лично повел войска в контратаку: «и Немцы в то время сступишася на с Москвичи и со Псковичи, и бысть с Немцы сеча, а не велика» (49, 276). Рыцарская конница смяла русских ратников и обратила их в бегство. Скованные тяжелым вооружением «божьи дворяне» не стали преследовать разбитого врага, предоставив это пехоте. Полторы тысячи кнехтов устремились в погоню, однако великокняжеские воеводы уже пришли в себя, остановили беглецов и восстановили боевой порядок. Увидев готового к бою противника, ливонцы построились плотным строем, ощетинились пиками и пошли вперед. В упорном бою русские разбили пехоту ландмейстера, кнехтов перебили или разогнали по окрестностям. Но воеводы не рискнули атаковать тяжеловооруженную кавалерию ливонцев и продолжили отступление к Пскову. Фон Плетенберг не стал преследовать отступающего врага: его люди были утомлены длительным переходом и сражением. Информация о потерях сторон присутствует у Бальтазара Руссова: «В этой битве легло много тысяч русских. Магистр же всадников потерял не много, а только 400 служилых людей с их начальником Матфеем, перновцем, поручика и фенриха (прапорщика)» (49, 300). Сведения о русских потерях доверия не внушают, согласно Псковской I летописи бой длился недолго. Достоверной представляется информация Воскресенской летописи: «у великого князя людей не многих избиша… на том бою убиены бысть князь Андрей Александрович Кропоткин да Юрий Юрлов сын Плещеев» (59, 242). Сражение имело неясный результат. Для русских это была тактическая неудача и не более того, потерпев поражение в лобовом столкновении, они сумели оправиться и разгромить вражескую пехоту. Ливонцы объявили себя победителями только потому, что за ними осталось поле боя. Несмотря на столь скромные результаты, ландмейстер объявил 13 сентября праздником в честь победы в «Псковской битве» (146, 195).
Фон Плетенгберг не решил ни одной из поставленных в начале кампании задач, Псков и Изборск захватить не удалось, Ливония оказалась истощена, продолжать войну возможности не было. Поэтому мирные переговоры между Москвой и Ливонской конфедерацией стали вполне логичным шагом. В апреле 1503 г. было заключено перемирие сроком на шесть лет, которое впоследствии продлевалось вплоть до Ливонской войны 1558–1583 гг.
84. Осада Смоленска (июль 1514)
В 1512 г. началась очередная русско-литовская война. Великий князь Василий III продолжил дело своего отца Ивана III по собиранию русских земель, некогда завоеванных литовцами. Главной целью Василия Ивановича был Смоленск. Этот древний русский город в 1404 г. был захвачен литовским князем Витовтом при полном попустительстве со стороны Василия II, деда великого князя. Предательская позиция Василия Дмитриевича в отношении Смоленска привела к тому, что теперь его внуку пришлось силой отбивать этот стратегически важный город. Зимний поход великокняжеской рати на Смоленск в 1513 г. закончился неудачей, не принесла успеха и вторая осада, предпринятая осенью этого же года. Василий III отступать не собирался и с февраля 1514 г. стал готовиться к третьему походу. Местом сбора войск Василий III назначил Дорогобуж (99, 55). Вторая группировка русских войск под командованием В.И. Шуйского собиралась в Великих Луках, впоследствии она действовала под Оршей. Поскольку в этот раз Василий III хотел любой ценой взять Смоленск и стягивал на западное направление значительные силы, войска пришлось снимать с южных рубежей. Концентрация русских войск на западных границах не осталась незамеченной польским королем и великим князем литовским Сигизмундом I. Он начал собирать армию, однако процесс неожиданно затянулся. Ко времени появления русских полков под стенами Смоленска в распоряжении Сигизмунда не оказалось достаточного количества войск.
Вооружение русских всадников. Из книги Сигизмунда Герберштейна
Первым в окрестностях города появился передовой отряд всадников под командованием князя Михаила Глинского. Князь вступил в переговоры со смолянами и попытался убедить жителей сдать город, но потерпел неудачу. У Глинского не было достаточного количества войск для осады и штурма города, он стал ждать подкреплений. Василий III старался действовать на опережение, пока главные силы русской рати шли к Смоленску, он отправил вперед войска под командованием Бориса Горбатого-Шуйского, Михаила Кислова Горбатого и Ивана Челяднина. 16 мая город был осажден (90, 168). 8 июня великий князь покинул Москву и отправился на войну. Летописец упоминает, что с великим князем было «бояр и детей боярских 220 человек» (99, 54). Вместе с Василием Ивановичем в поход пошли его братья Юрий и Семен. Блюсти Москву остался младший брат Андрей Иванович и государев зять царевич Петр, Дмитрию Ивановичу велено было быть в Серпухове. Василий III прибыл под Смоленск в июле «с многими силами и с великим нарядом пушечным и пищалным» (59, 255). По информации польского историка Матея Стрыйковского, у великого князя было триста пушек – «300 великих гармат» (115, 893), однако эти данные преувеличены в два раза. Смоленск был хорошо укреплен и мог выдержать длительную осаду: «град же, има твердость, стремнинами гор и холмов высоких затворено и за стенами великими укреплено» (59, 253). Меховский писал про «замок и город Смоленск, выстроенный из дуба и защищенный глубоким рвом» (21, 108). Высокие земляные валы были надежной защитой от московских ядер. Русские пушки были расставлены не только вдоль линии укреплений, но и за Днепром, чтобы обстреливать город со всех сторон. Василий III приказал «приступы великиа чинити без отдуха» (64, 19). Начался обстрел Смоленска, пушкари били по крепости каменными и огненными ядрами, в городе вспыхнули пожары, появились первые убитые и раненые. Смоленский наместник Юрий Сологуб повелел открыть ответный огонь, завязалась ожесточенная артиллерийская дуэль: «от пушечного и пищалного стуку и людскаго кричаниа и вополя, так же и от градских людей супротивного бою пушек и пищалей, земли колебатися и друг друга не видети, и весь град в пламени и курении дыма» (64, 19). Русский натиск не ослабевал, ядра били в городские укрепления, разрушали стены и башни, убивали воинов гарнизона, разбивали крепостные пушки. Жителей Смоленска охватил страх, однако гарнизон продолжал оказывать сопротивление. И тогда великий князь повелел усилить артиллерийский обстрел. 29 июля по приказу государя пушкарь Степан «удари по городу болшею пушкою» (92, 100). Чудовищной силы залп вызвал панику в городе, поэтому Сологуб приказал сосредоточить огонь крепостной артиллерии на «большой пушке». Из этой затеи ничего хорошего не вышло, от долгой стрельбы одно орудие разорвало, множество горожан и солдат погибло. Перезарядка «большой пушки» заняла три часа, затем Степан вновь выстрелил: «много ядер мелких собра, и окова свинцом, и удари в другои» (92, 100). Была убита масса народу, вновь погибли не только воины гарнизона, но простые жители города: «и бысть в городе скорбь великая» (92, 100). Когда Степан выстрелил из пушки в третий раз, боевой дух покинул жителей Смоленска, безнаказанный расстрел сломил волю горожан к сопротивлению. Что им было делать в сложившейся ситуации? Потери среди мирного населения страшные, город охвачен пожарами, помощи ждать неоткуда. Начались волнения; охваченные смятением смоляне стали убеждать наместника открыть ворота. Сыграли свою роль и происки агентов Михаила Глинского. Уступая давлению, Юрий Сологуб обратился к епископу Варсонофию с просьбой идти к великому князю и уговорить его прекратить обстрел. В сопровождении клира владыка вышел из города на мост и стал просить Василия III о перемирии до завтрашнего дня. Великий князь просьбу проигнорировал и приказал бить по Смоленску из всех орудий. У Сологуба не осталось иного выхода, как сдать город. 31 июля ворота Смоленска распахнулись, владыка Варсонофий в сопровождении архимандритов и игуменов во главе крестного хода вышел навстречу победителям (64, 19). Следом в окружении литовских воинов шёл Юрий Сологуб, местные дворяне и жители Смоленска. Воевода Даниил Щеня ввел в город московских ратников и стал приводить горожан к крестному целованию великому князю. На следующий день Василий III торжественно въехал в Смоленск.