Русские полки расположились у села Глебово Городище, перекрыв ордынцам переправу через реку. Бегич оказался в сложной ситуации – либо идти в лобовую атаку, либо разделить войска и попытаться совершить обходной маневр. В первом случае это могло привести к колоссальным потерям, во втором – к разгрому, поскольку Дмитрий мог разбить вражеское войско по частям. В течение нескольких дней противники стояли друг против друга. Московскому князю не было никакой необходимости форсировать водную преграду, он изначально выбрал сугубо оборонительную тактику. В ином положении оказался Бегич: эмиру любой ценой надо было переходить реку и вступать в бой с противником. Но ордынские военачальники не знали, как это сделать, тактическая обстановка складывалась не в их пользу. Имело значение и то, что могли возникнуть проблемы со снабжением, если стояние затянется надолго. Дмитрий же получал всё необходимое, подвоз припасов для его войск мог происходить как из Московского княжества, так и по договоренности с рязанским князем Олегом – из окрестных земель.

Дмитрий Иванович не хотел затягивать с битвой и решил спровоцировать противника на сражение. Великокняжеская рать отступила от берега, освободив Бегичу место для переправы и свободное пространство для сосредоточения вражеских войск на левом берегу реки. Полки и дружины выстроились подковой, выдвинув вперед фланги и отодвинув назад центр. На крыльях командовали московский окольничий Тимофей Вельяминов и князь Даниил Пронский, в центре распоряжался Дмитрий Иванович. Бегич не удержался, принял отступление русских за слабость и отдал приказ переходить Вожу. Ордынская конница начала переправу. Когда значительная часть вражеских всадников скопилась на левом берегу, русские воины открыли по противнику стрельбу из луков и самострелов. Множество ордынцев было убито, началась сумятица и неразбериха. Бегич не стал дожидаться, когда войска закончат сосредоточение на левом берегу, и повел конницу в атаку на боевые порядки противника. Решение неудачное, часть ордынских войск ещё продолжала переправу или же находилась на правом берегу реки. Нукеры погнали коней рысью, чтобы сбить врага мощным натиском конницы, но так и не успели набрать необходимой скорости для атаки. Дмитрий решил нанести встречный удар, русские полки и дружины пошли в наступление. Два войска столкнулись на берегу Вожи, ордынцы не выдержали слаженного удара русского воинства и начали пятиться к реке. В рукопашной схватке погиб Бегич и многие ордынские военачальники, степняков охватила паника, всадники стали разворачивать коней и искать спасения в бегстве. Ордынцы побежали к Воже, но на переправе столкнулись с идущими на помощь нукерами. Когда в образовавшееся толпу из людей и коней ударила русская тяжеловооруженная конница, для степняков всё было кончено. Множество ордынцев было изрублено, кому повезло, выбрались из западни и устремились на юг. Дружинники прорвались на правый берег Вожи и ринулись в погоню за убегающими степняками. Но Дмитрий остановил преследование разбитого врага. Сгустились вечерние сумерки, на землю опустилась ночь, в этой обстановке князь не рискнул продолжать сражение. Утром над Вожей стоял очень густой туман, поэтому Дмитрий продолжил наступление «на заутрие уже перед обедом» (70, 127). Но ордынцев догнать было невозможно. Победителям достались брошенные вражеские становища, огромный обоз и богатая добыча.

О потерях сторон летописец умалчивает и только отмечает, что русские перебили ордынцев «великое множество» (33, 101). Называются лишь имена представителей высшего командного состава, павших в битве. У ордынцев это мурзы и нойоны Хазибей, Коверга, Карабулук и Костров, у русских московские воеводы Дмитрий Монастырев и Назар Данилович Кусаков (70, 127). После победы князь Дмитрий Иванович вернулся в Москву.

Правитель был вынужден вербовать наемников, поскольку его войска понесли большие потери в битве на Воже и в боях с претендентами на власть в Орде. На это Мамаю прямо указывали приближенные: «великий царю, Орда твоя оскудела и сила твоя изнемогла; но имаши богатства и имения без числа много, да наимствовав Фрязы, Черкасы, Ясы и другиа к сим, да воинства собереши много» (62, 46). Присутствие в рядах ордынского войска наемной итальянской пехоты удивления не вызывает, при активном содействии властей Кафы Мамай имел возможность навербовать солдат удачи непосредственно в Италии. У темника было два года на подготовку к походу, за этот срок наемные контингенты могли прибыть в его распоряжение. По мнению О.А. Амелькина и Ю.В. Селезнева, Мамай не мог собрать больше 90 000 человек (123, 150), другое дело, сколько воинов он повел на Москву. Возможно, что половину от общего количества всех войск. С востока наступал хан Синей орды Тохтамыш, и беклярбек должен был оставить несколько туменов охранять свои улусы. В сложившейся ситуации Мамай решил перестраховаться и заключил союз с литовским князем Ягайло и рязанским князем Олегом. Союзники должны были встретиться у Оки 1 сентября на Семенов день. Ягайло выступил с ратью навстречу Мамаю, но Олег занял уклончивую позицию. Его главной целью было сохранение собственного княжества, он не собирался участвовать в войне на стороне ордынцев и вел с темником двойную игру. Как и с Дмитрием Московским. В начале июля войско Мамая переправилось через Волгу и вышло к реке Воронеж, об этом в Москве стало известно в начале августа. Дмитрий Иванович стал собирать полки, к союзным князьям помчались гонцы с призывом выступить против Мамая. Сбор войск великий князь назначил в Коломне на 15 августа (62, 52). Двоюродный брат московского князя, Владимир Серпуховский, повел полки на село Брашево, белозерские князья вели дружины по Болвановской дороге, Дмитрий Иванович со своим двором шел через село Котел. Прибыв в Коломну, московский князь устроил на Девичьем поле смотр полкам и дружинам. Данные о количестве русских войск так же легендарны, как и свидетельства о численности мамаевой орды: «А всех сил и всех ратей числом в полтораста тысяч или двести» (15, 121). Есть и более грандиозные цифры: «И начаша считати, колико их всех есть, и изочтоша вящше четырехсот тысящ воиньства коннаго и пешего» (62, 56). На мой взгляд, наиболее близкими к истине являются подсчеты О.А. Амелькина и Ю.В. Селезнева, определявших численность рати Дмитрия Ивановича в 30 000 воинов (123, 157). В этот раз московскому князю удалось собрать меньше воинов, чем во время похода на Тверь в 1375 г. Дмитрий Константинович не смог помочь зятю: Суздальско-Нижегородское княжество сильно пострадало от ордынских набегов в предыдущие годы. Не исключено, что некоторые воинские контингенты Дмитрия Нижегородского сражались в битве на Дону, поскольку среди павших воинов упоминаются суздальские и нижегородские бояре. Не принял участия в войне с Мамаем и Михаил Тверской, хотя согласно договору, заключенному с Дмитрием Московским, обязан был это сделать.

В Коломне было принято решение не ждать Мамая на берегах Оки, идти навстречу врагу и дать сражение как можно дальше от рубежей Московского княжества. 20 августа великокняжеская рать покинула Коломну и вдоль Оки двинулась на запад к устью речки Лопасни, обходя стороной земли Олега Рязанского (15, 125). Сюда же привели полки Владимир Серпуховский и московский тысяцкий Тимофей Вельяминов. Московский князь приказал начинать переправу на правый берег Оки, «и бе ему печаль, яко мало пешиа рати» (62, 54). Дмитрий приказал Вельяминову остаться у Лопасни и дожидаться отставших пеших ратников. 27 августа великокняжеская рать переправилась через Оку и начала движение на юг. 5 сентября в местечке Березуй (р-н совр. Епифани) к войску Дмитрия Ивановича присоединились дружины братьев Ольгердовичей – Андрея Полоцкого и Дмитрия Брянского. Дальняя разведка московского князя под командованием Семена Мелика действовала безукоризненно, «сторожам» удалось взять в плен знатного ордынца. От него стало известно, что Мамай стоит на Кузьмине гати, в трех днях пути от Куликова поля. Русская рать продолжила движение и 6 сентября вышла к месту слияния Дона и Непрядвы. На военном совете князья и воеводы решили перейти Дон и сражаться с ордынцами на правом берегу, поскольку опасались, что с северо-запада подойдет войско Ягайло. У Дмитрия не оставалось иного выхода, как разбить врагов поодиночке. 7 сентября полки и дружины по наведённым мостам «перешед за Дон в поле чисто, в ординские земли, на усть Непрядвы реки» (59, 38). Семен Мелик доложил Дмитрию Ивановичу, что «Мамай-царь на Гусин брод пришел, и одна только ночь между нами, ибо к утру он дойдет до Непрядвы» (29, 263). К вечеру войска заняли позиции на Куликовом поле. Русская рать состояла из пяти полков, вперед выдвинулись сторожевой и передовой полки, далее стояли большой полк, полки правой и левой руки. Дмитрий Иванович и воевода Боброк очень удачно расположили войска, левый фланг боевого порядка был прикрыт речкой Смолкой, перед правым крылом протекал Нижний Дубик. Мамай был вынужден отказаться от охвата вражеского воинства с флангов и наносить фронтальный удар. Информация о князьях и воеводах, возглавивших полки на Куликовом поле, сохранилась в новгородских летописях. О назначениях, сделанных Дмитрием Ивановичем, говорится следующее: «И быша у него в передовом полку по божественеи вере самобратныя князь Ондреи и Дмитреи Олгердовичи, да боярин и воевода Микула Васильевич, да князь Федор Романович Белозерскии. А у себя же имеяше князь великии Дмитреи в полку некоего боярина своего и воеводу Ивана Родивоновича Квашню, да боярина же своего и воеводу Михаила Брянка, да князя Ивана Васильевича Смоленского. А с правои руке воеводы учини: князя Андрея Федоровича Ростовского, да Федора Грунку, да князя Ондрея Федоровича Стародубскаго. В левои руке воеводы учини: князя Васильевича Ярославского да Льва Морозова, да князя Федора Михаиловича Моложскаго. В сторожевом полку тогда воеводы учини: Михаила Иванова сына Окинфовича, да князя Семена Костянтиновича Оболенского, да брата его князя Ивана Поружскаго[5], да Андрея Серкиза, иныя же свои полкы многи разрядив и воеводы учини. В западном же полку, в дубравах, утаив благороднаго и храбраго брата своего, князя Владимира Андреевича, да с ним некоего мужа мудра и храбра Дмитрия Михаиловича Волынца, да князя Романа Михаиловича Брянского, да князя Василья Михаиловича Кашинского[6], да князя Романа Новосилского, исполчився поидоша противу себе» (98, 134). Резервный полк здесь даже не упоминается, не исключено, что его вообще не было в составе русских войск. Единственным резервом Дмитрия Ивановича был засадный полк, стоявший в Зеленой дубраве, за левым крылом великокняжеской рати: «И отослал князь великий брата своего, князя Владимира Андреевича, вверх по Дону в дубраву, чтобы там затаился полк его, дав ему лучших воинов из свиты своей, удалых витязей, твердых воинов. А еще с ним отправил знаменитого своего воеводу Дмитрия Волынского и других многих» (110, 173). Ночью 7 сентября на Куликово поле вышла орда Мамая. В источниках нет информации о том, как темник выстроил своё войско накануне битве. Можно только предположить, что в центре боевых порядков стояла наемная пехота, конница занимала позиции на флангах, общий резерв находился в непосредственном распоряжении Мамая.

Рано утром 8 сентября, в праздник Рождества Богородицы, густой туман окутал Куликово поле. Дмитрий Иванович объехал строй полков, призвал воинов храбро сражаться и поменялся доспехами с воеводой Михаилом Андреевичем Бренко. Бренко занял место под черным великокняжеским стягом, Дмитрий взял копье, железную палицу и уехал в расположение передового полка (29, 267). Когда туман рассеялся, противники начали сближение. Первые боевые столкновения произошли между ратниками сторожевого полка и ордынского авангарда: «В урочный час сперва начали съезжаться сторожевые полки русские с татарскими» (15, 129). После короткого боя сторожевой полк отступил и влился в ряды передового полка. Столкновению главных сил предшествовал поединок инока Троице-Сергиева монастыря Александра Пересвета, бывшего брянского боярина, и ордынского багатура Челубея (Тимир-мурзы). Победителя не было, оба воина погибли. Передовой полк пошел в атаку и ударил в центр ордынских позиций, где войсками командовал номинальный правитель Орды хан Тулун-бек. Данный факт зафиксирован в летописях: «князь великий напал первым в сторожевых полках на поганого царя Теляка» (15, 131). Начало битвы ярко и красочно описано в «Сказании о Мамаевом побоище»: «И сошлись грозно обе силы великие, твердо сражаясь, жестоко друг друга уничтожая, испускали дух не только от оружия, но и от ужасной тесноты – под конскими копытами, ибо невозможно было вместиться всем на том поле Куликове: было поле то тесное между Доном и Мечею» (110, 179). Автор «Сказания» недаром обратил внимание на «ужасную тесноту». Действительно, от истоков реки Смолки, притока Дона, до истоков Нижнего Дубика, притока Непрядвы, будет около 4 км (123, 240). Поэтому боевой порядок русских полков был очень плотным. Похожая ситуация сложилась и у ордынцев: не имеющим возможности охватить фланги противника степнякам в буквальном смысле слова пришлось выдавливать вражеское войско с позиций. Отсюда и «теснота ужасная». После короткого боя Дмитрий Иванович вышел из рукопашной схватки: «Однако вскоре после того отъехал князь в великий полк» (15, 131). Великий князь по-прежнему оставался командующим ратью, ему было необходимо оценить обстановку и отдать соответствующие распоряжения. В летописях и памятниках Куликовского цикла практически нет информации о том, как проходило сражение с тактической точки зрения, где противники наносили друг другу удары и как их парировали. Эти сведения присутствуют в труде В.Н. Татищева, вопрос в том, насколько они достоверны. По крайней мере, имена командующих полками князей и воевод, Василий Никитич путает. На основании текста «Сказания» можно сделать вывод, что передовой полк был разбит, ордынцы ударили по большому полку и несколько раз прорывались в глубину боевых порядков русских войск: «Много раз стяги великого князя подсекали, но не истребили их Божьею милостью, они еще больше утвердились» (110, 179). В бою под стягом был убит Михаил Бренок. В этот критический момент многие русские ратники не выдержали вражеских атак, оставили позиции и обратились в бегство. В Московском летописном своде конца XV в. об этом говорится следующим образом: «Мнози же небывалци Москвичи видевше, то устрашишася и живота отчаяшася, тако же и сынове Агарини мнози на беге обратишася от клича великого и зряще злаго убииства» (80, 204). Летописец подразумевает, что ополченцы были не трусы, а просто не имеющие боевого опыта люди. Многие из них понятия не имели о ратном деле, но в трудный для своей земли час посчитали невозможным отсиживаться дома и пошли защищать Родину. Это были не воины-профессионалы, а ремесленники, торговцы, мастеровые, крестьяне. Несмотря на охватившую ратников панику, воеводам удалось восстановить положение, большой полк устоял под ордынским натиском. Что касается действий полков правой и левой руки, о них мы знаем только из труда В.Н. Татищева. По его информации, полк правой руки успешно отразил все атаки ордынской конницы, но в контрнаступление не пошел. Судя по всему, Андрей Ростовский и Андрей Стародубский опасались появления разрыва в боевых порядках на стыке с большим полком. Действия полка левой руки и засадного полка Татищев излагает следующим образом: «Когда же татары начали левую руку князей белозерских одолевать и миновали дубраву, там где стояли князь Владимир Андреевич и воевода литовский Дмитрий Волынец с засадою, те, увидев сие, ударили со стороны и в тыл татарам» (159, 163). Автор «Сказания» про полк левой руки ничего не пишет, он лишь отмечает, что «Поганые же стали одолевать, а христианские полки поредели – уже мало христиан, а все поганые» (110, 179). Внимание автора целиком сосредоточено на действиях засадного полка. И здесь он делает важное замечание: «Это мы слышали от верного очевидца, который находился в полку Владимира Андреевича» (110, 179). Воевода Дмитрий Боброк и князь Владимир Серпуховский ударили по ордынцам, когда «наступил восьмой час дня, когда ветер южный потянул из-за спины нам» (110, 181). Данная информация совпадает с летописным свидетельством о том, что битва продолжалась три часа: «бились они, от шестого часа до девятого» (15, 131). Согласно исследованиям академика Л.В. Черепнина, сражение началась в 10 ч.35 мин. и закончилась в 13 ч.35 мин. согласно современному отсчету времени. Соответственно, атака засадного полка произошла в 12 ч.35 мин (167, 50). Если исходить из местоположения Зеленой дубравы, удар был нанесен во фланг ордынцам, оттеснившим к Непрядве поле левой руки. Ввод в бой свежих русских сил переломил ход сражения. Воспользовавшись ослаблением ордынского натиска, перешёл в контратаку большой полк, Андрей Ростовский и Андрей Стародубский повели в наступление полк правой руки. Степняки оказались между молотом и наковальней, Мамай уже не мог изменить ситуацию на поле боя. Беклярбек бежал, следом за ним побежало всё войско. Русская конница преследовала разгромленного врага до реки Мечи (Красивая Меча), где находился лагерь Мамая. Это около 50 км. Множество степняков утонуло в реке, немало ордынцев погибло на берегу, вражеский лагерь был захвачен победителями. Раненого Дмитрия Ивановича нашли без сознания под срубленной березой недалеко от Зеленой дубравы, великий князь сел на коня и стал объезжать поле битвы.

Достоверная информация о русских и ордынских потерях в битве на Дону, в письменных источниках отсутствует. Летописцы, назвав фантастические цифры о количестве участвовавших в битве войск, приводят фантастические данные о потерях: «И паде великого князя силы 250 000, а татарская и числа несть, по намеком с четверо» (92, 76). В «Сказании о Мамаевом побоище» боярин Михаил Александрович докладывает великому князю: «Нет у нас, государь, сорока бояр московских, да двенадцати князей белозерских, да тринадцати бояр – посадников новгородских, да пятидесяти бояр Новгорода Нижнего, да сорока бояр серпуховских, да двадцати бояр переяславских, да двадцати пяти бояр костромских, да тридцати пяти бояр владимирских, да пятидесяти бояр суздальских, да сорока бояр муромских, да тридцати трех бояр ростовских, да двадцати бояр дмитровских, да семидесяти бояр можайских, да шестидесяти бояр звенигородских, да пятнадцати бояр угличских, да двадцати бояр галичских, а младшим дружинникам и счета нет; погибло у нас дружины всей двести пятьдесят тысяч и три тысячи, а осталось у нас дружины пятьдесят тысяч» (29, 275–276). Сведения о погибших боярах из Новгорода Великого явно недостоверны, полки из этого города в битве на Дону участия не принимали. В летописях конкретно указаны только потери среди высшего командного состава русской рати: «Тогда же на том побоище были убиты в схватке: князь Федор Романович Белозерский и сын его Иван, князь Федор Тарусский, брат его Мстислав[7], князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Микула Васильев, сын тысяцкого, Михаил Иванов Акинфович, Иван Александрович, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич Акатьевич, именуемый Волуй, Михаиле Бренков, Лев Морозов, Семен Меликов, Дмитрий Мининич, Александр Пересвет, бывший прежде боярином брянским, и иные многие, имена которых не записаны в книгах сих. Здесь же названы только князья и воеводы, и знатных и старейших бояр имена, а прочих бояр и слуг опустил я имена и не написал из-за множества имен, так как число их слишком велико для меня, ибо многие в той битве убиты были» (15, 133). Но и здесь присутствует некоторая путаница, князь Дмитрий Монастырев погиб в сражении на реке Воже и не мог принимать участия в Куликовской битве. Исследователи так и не пришли к единому мнению о потерях русской рати. Цифры называются самые разные – от половины до трети от общего количества воинов. В любом случае, они были очень велики. Согласно легендам и преданьям, захоронения воинов, павших в Донском побоище, находятся у села Монастырщино Тульской области, на Федосьиной горке в Епифани, в Спасо-Андрониковом монастыре в Москве, у церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове и Храма Всех Святых на Кулишках. Что касается войска Мамая, то оно перестало существовать.

Значение битвы на Дону велико. Ягайло находился всего в одном переходе от Куликова поля, но узнав о разгроме Мамая, развернул войска и ушел в Литву. Золотой Орде был нанесен сильнейший удар, Москва окончательно утвердилась как главный политический центр Северо-Восточной Руси. Но не это было главным итогом победы. Русские воины спасли свою землю от нашествия, по своим масштабам сравнимого с монгольскими вторжениями XIII в. Московский князь Дмитрий получил прозвище Донской.