Приходилось полагаться только на «натуральную» помощь союзников, а она была довольно внушительной. В особенности от Великобритании, что объяснялось в том числе позицией военного министра У. Черчилля, непримиримого противника большевизма. Однако помощь не всегда рационально использовалась и не могла полностью обеспечить потребности армий белых. Лидеры Белого движения почти всегда были недовольны размером и характером этой помощи. Генерал А. Нокс, отвечая на нападки, подчеркивал, что помощь Великобритании выражалась в посылке громадного количества военного материала в Сибирь, хотя это количество меньше того, которым Великобритания снабдила Деникина. Мы доставили в Сибирь сотни тысяч винтовок, сотни миллионов патронов, сотни орудий и тысячи пулеметов, несколько сот тысяч комплектов обмундирования и снаряжения и т. д. Каждый патрон, выстреленный русским солдатом в течение этого года в большевиков, сделан в Англии, английскими рабочими, из английского материала, доставленного во Владивосток английскими пароходами. Мы сделали, что могли. Некоторые русские говорят нам откровенно, что эта помощь недостаточна и что мы должны прислать еще большую армию. Кто винит Великобританию в непосылке войск, тот забывает, что Великобритания — свободная демократия и правительство не может отправлять войска в другие страны без согласия народа.
За год, с октября 1918-го по октябрь 1919-го, британцами было поставлено антибольшевистским формированиям в Сибири около 100 тыс. тонн оружия, снаряжения, военных материалов и одежды. При этом британский воинский контингент в Сибири был весьма ограничен; в сентябре 1919 года обратно в Англию отправился Миддлсекский полк под командованием полковника Дж. Уорда, а в ноябре — Гэмпширский. В Сибири остались только британские военная и железнодорожная миссии. Еще более внушительную помощь оказали британцы Вооруженным силам Юга России под командованием генерала Деникина. По оценке Черчилля, им было поставлено не менее 250 тыс. винтовок, 200 орудий, 30 танков и «громадное» количество боеприпасов. К середине сентября 1919 года затраты Англии на поддержку белых составили около 100 млн ф. ст., Франции — от 30 до 40 млн ф. ст.
Генерал Деникин приводит несколько иные, но также внушительные цифры. По его данным, с марта по сентябрь 1919 года Вооруженные силы Юга России получили от англичан 558 орудий, 12 танков, 1 685 522 снаряда, 160 млн ружейных патронов и 250 тыс. комплектов обмундирования. По его словам, в результате британских поставок «недостаток в боевом снабжении… мы испытывали редко», и тем не менее обмундирование поступало в размерах, «не удовлетворявших потребности фронтов», что усугублялось расхищением обмундирования, в особенности казаками.
Черчилль задним числом писал об отсутствии у союзников твердой политики:
Они горячо стремились к падению советского правительства и строили планы этого падения. Но объявить ему войну — это стыд! Интервенция — позор! Они продолжали повторять, что для них совершенно безразлично, как русские разрешают свои внутренние дела. Они желали оставаться беспристрастными и наносили удар за ударом. Одновременно с этим они вели переговоры и делали попытки завести торговые сношения.
Управлявший Военным министерством Омского правительства генерал А. П. Будберг втолковывал главнокомандующему союзными войсками в Сибири генералу М. Жанену в начале июня 1919 года: Размер материальной помощи надо точно выяснить — по количеству и срокам и обеспечить нам порядок и срочность получения, не держа нас в положении Персии или Турции, или расточительного племянника, получающего случайные подачки от тороватых дядюшек. Все приходящее во Владивосток надо сдавать нам, а не распоряжаться каждому союзнику по его усмотрению и по его симпатиям.
Документы британских политиков, игравших ведущую роль в поддержке антибольшевистских сил, подтверждают, что претензии Будберга и других лиц, ответственных за снабжение белых армий, не были обычным брюзжанием вечно недовольных русских. Приведем обширную и весьма показательную выдержку из меморандума министра иностранных дел Великобритании лорда Дж. Керзона, написанного в разгар Гражданской войны в России: Никак нельзя сказать, чтобы по отношению к России проводилась какая-нибудь последовательная политика. И теперь еще те принципы, которые лежат в ее основе, вызывают несогласия и споры. Политическая инициатива исходит то от представителей держав в Париже, то от тех или других специально созданных учреждений, то от самих союзных правительств. Положение настолько сложно, и трудности, связанные с такими решениями, с которыми все были бы согласны, так велики, что временами можно было бы подумать, что никакой определенной политики не существует вовсе!
Правда, из того же меморандума Керзона следует, что непоследовательность политики союзников в значительной мере была отражением непоследовательности политики противников большевиков, а помощь им была неэффективной не в силу ее недостаточности, а по причине того, что ею неумело воспользовались:
…Независимые государства или политические группировки, связавшие с нами свою судьбу, не всегда используют как следует получаемую ими от нас помощь и постоянно требуют расширения таковой; почти каждую неделю приходится спорить о признании той или иной политической организации. Союзники рассылают по всем направлениям людей, на обязанности которых лежат заботы о водворении хотя бы какого-нибудь порядка во всем этом хаосе, но все советы принимаются только тогда, когда они сопровождаются какой-нибудь существенной материальной помощью, в противном случае на них не обращают ровно никакого внимания.
Очередной зигзаг в русской политике союзников самым непосредственным образом повлиял на судьбу российского золотого запаса.
«ПРОЕКТ ПРИНКИПО» И РЕШЕНИЕ О ПРОДАЖЕ ЗОЛОТА
21 января 1919 года президент США Вильсон от имени Мирной конференции предложил представителям противоборствующих в России сил встретиться на нейтральной почве, на Принцевых островах, и достичь соглашения, чтобы прекратить Гражданскую войну. Срок был предложен достаточно жесткий — 15 февраля. Вряд ли для российских дипломатов в Париже осталось секретом, что инициатором этой попытки урегулировать русский вопрос был британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж. И хотя попытка усадить большевиков и их противников за стол переговоров не удалась, становилось все более очевидным, что союзники не могут или не хотят глубже ввязываться в русскую Гражданскую войну и недалек тот час, когда они прекратят оказывать помощь антибольшевистским силам.
Заявление Вильсона побудило Новицкого, который испытывал к золотому запасу меньше пиетета, чем его умудренные опытом коллеги, направить председателю Русского политического совещания князю Львову докладную записку, пересланную затем в Омск. В ней четко сформулированы аргументы сторонников использования золотого запаса:
…Единственным активом, имеющимся у нас, является золотой фонд в сумме 650 000 000 рублей, спасенный от захвата большевиками и находящийся ныне на хранении в Омске.
Говорить об израсходовании хотя бы небольшой части имеющегося в распоряжении правительства золотого фонда в нормальное время — неблагоразумно, но обращаться к этому исходу, как к последнему средству спасения, в минуту, когда государство находится на краю гибели, есть не только право, но и обязанность. Лишь с целью использования золота в критическую минуту и происходит накопление запаса его в годы мира.
Предоставляя все свои ресурсы на пользу общественного дела, Россия в 1915–1916 гг. вывезла за границу 680 ООО 000 рублей из своего фонда. Теперь, когда национальное движение необходимо поддержать немедленно и во что бы то ни стало, нужно государственные задачи поставить выше золотого фетишизма и пожертвовать частью золота для достижения высшей цели — спасения родины.
Здесь уместно сказать несколько слов о самом Владимире Иосифовиче Новицком, которому вскоре придется непосредственно участвовать в продаже золота. Новицкий, сын крупного деятеля российского финансового ведомства тайного советника И. И. Новицкого, товарища (заместителя) министра финансов В. Н. Коковцова, пошел по стопам отца. Новицкий-младший служил в Кредитной канцелярии в Петербурге, в 27-летнем возрасте был назначен представителем Министерства финансов в США и прибыл туда летом 1917 года в составе Чрезвычайной миссии, возглавляемой Бахметевым. Что послужило основанием для столь важного назначения — связи отца (И. И. Новицкий вышел в отставку вслед за своим шефом Коковцовым, получил назначение в Государственный совет и умер в начале февраля 1917 года) или личные дарования, — остается только гадать. Но никто, конечно, не мог предположить, что «финансовый мальчик», как прозвал Новицкого Бахметев, в 29 лет займет такой же пост, как его отец, — станет товарищем министра финансов. Правда, никто не мог предположить и того, что «российское правительство» будет квартировать в Омске, а сам министр будет сверстником своего заместителя… Назначение Новицкого состоялось в мае 1919 года, и он на несколько месяцев покинул тихую заводь Вашингтона.
Приглашение на Принцевы острова было верно истолковано и в Омске. Политика в отношении золотого запаса резко изменилась. Видимо, указания уточнить возможность получения займа под залог золота или его продажу были даны российским представителям в Париже самим адмиралом. 15 февраля 1919 года Маклаков телеграфировал Колчаку:
Добиваемся частным образом через Банк де Франс, чтобы он согласился открыть беспроцентный кредит под золото или же купить его с известной премией. Независимо от всего изложенного Совещание озабочено вопросом получить в свое распоряжение золото, хранящееся в Шведском Национальном Банке на сумму 5 миллионов рублей. Которое в целях получения шведской валюты было увезено туда Временным правительством в октябре [19] 17 года и находится на частных счетах Азовско-Донского, Учетного Международного Банков. Однако не скроем от Вас, что проведение последней операции сопряжено с большими трудностями.
Препятствия к получению золота, отправленного в Швецию, так и не были преодолены, а мечты о беспроцентном кредите остались мечтами. Даже продать золото оказалось совсем не просто. Банк Франции не жаждал приобрести часть русского золотого запаса у никем не признанного правительства, даже с выгодой для себя. Частные банки также поначалу были весьма осторожны, сверяясь с политикой правительств своих стран. Кроме того, чтобы приступить к продаже золота, требовалось для начала доставить его в ближайший порт, а даже это было непросто.