В ПОИСКАХ ДЕНЕГ: ПРОТОКОЛЫ «ПАРИЖСКИХ МУДРЕЦОВ»

Учитывая проблематику нашей книги, в первую очередь нас интересует деятельность Финансово-экономической комиссии (ФЭК) Русского политического совещания. Заседания ФЭК начались в конце ноября 1918 года. В первом участвовали всего шесть человек, обладавших авторитетом в деловом мире: Б. А. Каменка, А. И. Коновалов, М. О. Батшев, А. И. Путилов, А. Г. Рафалович и Н. Л. Рафалович. Положение о ФЭК было принято 4 января 1919 года, комиссия закончила работу в августе 1919-го, одновременно с РПС. Председателем ФЭК в течение всего периода ее деятельности был А. Г. Рафалович, вице-председателем — С. Н. Третьяков, управляющим делами — В. И. Новицкий, представитель Министерства финансов в США, прибывший в Париж вместе с Бахметевым; после возвращения Новицкого в США, с февраля по август — П. Н. Апостол.

Состав ФЭК постоянно пополнялся прибывавшими из России предпринимателями, бывшими деятелями финансового ведомства, представителями местных правительств. В январе в состав ФЭК включили прибывших из Архангельска А. С. Чудинова и Н. В. Грудистова, в феврале — прибывшего из Крыма П. Л. Барка, 7 марта членом ФЭК избрали П. Б. Струве, а 14 марта — П. П. Рябушинского и К. Е. фон Замена. В конечном счете в состав ФЭК вошли 34 человека. Собрание теоретиков и практиков экономики и финансов было на редкость представительным, а результаты его деятельности оказались на редкость бесполезными.

Наиболее колоритной фигурой в составе ФЭК был ее председатель — Артур Германович Рафалович. Ветерану российского финансового ведомства шел шестьдесят шестой год. Сын одесского банкира, Рафалович вырос и получил образование в Париже, где окончил гимназию и слушал лекции в Высшей школе политических наук. Рафалович блестяще владел французским, очень хорошо знал английский и немецкий. Он опубликовал множество работ по финансам и денежному обращению, с 1891 по 1915 год издавал ежегодник «Финансовый рынок» (Le Marche Financier) — своеобразную энциклопедию по мировой экономике и финансам. Рафалович был своим в научном, деловом и политическом мире Франции. Человек состоятельный, Рафалович держал «открытый дом», где бывали многие выдающиеся деятели французской политики и науки.

В 1919 году исполнялось 30 лет служения Рафаловича российскому государству. С 1889 года он «безвозмездно, по собственному желанию» стал исполнять обязанности коммерческого агента российского Министерства финансов;

официально его назначили на эту должность только в 1894 году. Рафалович сотрудничал со всеми российскими министрами финансов конца XIX — начала XX века: И. А. Вышнеградским, С. Ю. Витте, В. Н. Коковцовым, П. Л. Барком. В 1898 году коммерческие агенты были переименованы в агентов Министерства финансов (финансовых агентов) и причислены к составу русских посольств и миссий с распространением на них всех «прав и преимуществ», которыми пользовались за границей военные и морские агенты. Должности агентов Минфина были упразднены в 1911 году, взамен были введены должности агентов Министерства торговли и промышленности. Это было сделано, по-видимому, в порядке ликвидации «виттевского наследия». Бывшему всесильному, а затем опальному министру вменяли в вину намерение завести личных представителей за границей. «Звание» финансового агента оставили за Рафаловичем в персональном порядке. Это было сделано как в ознаменование его заслуг, так и в качестве признания исключительной важности для России французского финансового рынка: в конце XIX — начале XX века французские финансисты были главными кредиторами России.

Рафалович выполнял деликатные поручения по организации российских займов, лоббированию российских интересов и обработке общественного мнения. Видный французский дипломат, посол Франции в России Морис Палеолог не без оснований называл Рафаловича «великим развратителем» французской прессы.

Впрочем, на войне как на войне. В одном из писем к Витте Рафалович, анализируя позицию французской прессы по поводу попыток России получить в начале 1906 года заем, сообщал, что, если одни издания стремятся «успокоить и просветить» публику, другие «позволяют себе такие выступления, какие вызываются ненавистью по отношению к трупу врага». По-видимому, Рафалович приложил немало усилий для «успокоения» публики и ни в коем случае не пускал дело на самотек. «Необходимо заставлять журналистов писать то, что хочешь опубликовать, перечитывать это и не полагаться на их память», — писал он Витте. В начале 1906 года, после поражения в Русско-японской войне и в период революционных потрясений, российским финансистам, при самом активном участии Рафаловича, заем удалось заключить.

Однако по сравнению с проблемами, стоявшими перед российскими финансистами в 1919 году, трудности 1906-го представлялись детскими игрушками.

К числу первоочередных вопросов, которые собиралась рассмотреть ФЭК (всего их было выделено шестнадцать), относились: необходимость сохранения единства России и экономические и финансовые последствия ее расчленения, будущая таможенная политика России и таможенный режим в течение переходного периода, обеспечение одинакового с союзниками положения в отношении распределения продовольствия, сырья и тоннажа. ФЭК намеревалась рассмотреть вопросы, касавшиеся Проливов, Черного и Балтийского морей, а также вопросы о Константинопольском порте, о Ближнем и Дальнем Востоке, об аннулировании Брест-Литовского договора, о распределении российского государственного долга сообразно изменению политической карты России и др. Нетрудно заметить, что российские экономисты и финансисты, как и дипломаты, по-прежнему рассматривали себя как представителей великой державы, которая испытывала хотя и крайне неприятные, но преходящие трудности. Они не рассчитывали на равных обсуждать с союзниками проблемы послевоенного экономического устройства мира, однако надеялись, что их мнение будет выслушано. Вряд ли самым закоренелым пессимистам могло прийти в голову, что плоды их интеллектуальных усилий почти на столетие окажутся похороненными в архивах и будут представлять преимущественно исторический интерес.

Однако обсуждение стратегических вопросов нередко приходилось откладывать ради более насущных проблем. Одной из важнейших задач ФЭК стало изыскание средств для финансирования антибольшевистского движения. В середине декабря 1918 года тогдашний глава внешнеполитического ведомства правительства адмирала Колчака Ю. В. Ключников «в главных чертах» представил российскому послу в Париже Маклакову соображения Министерства финансов о желательной помощи союзников, состоявшие из девяти пунктов. Важнейшие из них гласили: «1) Немедленная помощь военным снабжением и деньгами армии; 2) Снабжение русского рынка предметами потребления для прекращения товарного голода, деморализующего население. Такой помощью может быть кредит на сахарную монополию, за склады для отпуска товаров под векселя общественных организаций и крупные склады за поручительством Государственного Банка». Были названы и конкретные суммы для покрытия неотложных потребностей: «1) кредит на расходы по чехословакам 40 миллионов рублей, 2) по русской армии 40 миллионов, 3) для сахарной монополии 25 миллионов». Омский Минфин надеялся также на «4) восстановление кредитов Русского Правительства; 5) оплату союзниками купонов русских бумаг заграничным держателям».

Поначалу колчаковские финансисты берегли валюту, тем более что снабжение в основном поступало от союзников — Англии и Франции, а поддержанием железных дорог обещали заняться американцы. Но лишь летом 1919 года был образован междусоюзный фонд в 10 млн долл, на восстановление железных дорог. Колчак и некоторые его сподвижники рассматривали золотой запас как достояние всего народа. В то же время наличествовали и вполне прагматические соображения. Управляющий Министерством иностранных дел И. И.

Сукин полагал, что, как только правительство обзаведется достаточным запасом иностранной валюты, бесплатное снабжение армии союзники прекратят.

13 февраля 1919 года ФЭК заслушала доклад прибывшего из России П. Л. Барка. Последний министр финансов царского правительства довольствовался теперь портфелем руководителя финансового ведомства правительства Крымского. Барк был довольно оптимистичен: Общее экономическое состояние не является безнадежным. Есть значительные запасы урожая, которые могли бы быть вывезены за границу в обмен на товары первой необходимости, в которых население испытывает острую нужду. В первую очередь могли бы быть отправлены за границу 50, а может быть 100 тысяч пудов табака, фрукты и т. д.

В свете развернувшихся вскоре событий особый интерес представляют высказывания Барка о российском золотом запасе за границей и о заграничной задолженности. Излагая историю кредитных операций военного времени, он подчеркнул, что лишь первая партия золота на 8 млн ф. ст., высланная в Англию, перешла в собственность англичан, а остальное золото, на 60 млн ф. ст., было лишь временно передано английскому казначейству «для подкрепления золотого запаса» и должно быть возвращено «независимо от погашения нами открытых англичанами кредитов». «Необходимо, — заявил Барк, — теперь же выяснить вопрос о свободе действий по отношению к нашему золотому запасу».

Заявление Барка звучало довольно странно, ибо он прекрасно знал, что условием возвращения золота был возврат кредитов. Напомним, что взамен золота российский Государственный банк получал беспроцентные обязательства английского казначейства, депонированные в Банке Англии. Они должны были быть погашены в период с 5 января 1919 по 8 декабря 1921 года.