– В чем дело? – подняв голову, спросил он у судьи, остановившего часы в его партии. – Что-то случилось?
Книги Корчного и Карпова по-английски носят одно и то же название:
Антон Павлович Чехов называл медицину своей законной женой, а литературу – любовницей. У Виктора Львовича Корчного шахматы выступали в обеих ролях одновременно.
На Олимпиаде в Бледе (2002), зайдя как-то ко мне в гостиничный номер, торжественно объявил:
– Так как вы являетесь моим душеприказчиком, то должны знать кое-что…
Я замер, ожидая какого-то откровения, но он уже сидел за шахматной доской.
– Взгляните на позицию. Открытый вариант испанской. Да-да, так я играл еще с Карповым в Багио. Там имеется идея, которая не должна пропасть для потомства…
И начал показывать разочарованному мне какие-то варианты, из которых следовало, что черным совсем не так уж плохо, они держатся.
Через пару месяцев, не ожидая оценки потомства, он применил эту идею в партии с Золтаном Алмаши. Венгерский гроссмейстер не пошел по основному пути, но весь концепт, понятно, перестал быть секретом. Виктор и здесь не был обескуражен. Спросил при очередной встрече:
– Кстати, вы видели, как я играл с Алмаши? Он, конечно, f4 не пошел, сыграю еще раз с кем-нибудь через месяц. Хотя там хуже в любом случае. Вы помните позицию после 17-го хода черных? Так вот, если пойти…
Корчной, с его подходом к игре и чувством ответственности, являлся идеальным командным игроком. Он был в состоянии без устали анализировать отложенные позиции товарищей по команде, а при подготовке к партии порой извлекал из собственного дебютного сейфа идеи, которые могли бы послужить и ему самому.
Появление Корчного осенью 1976 года в составе голландского «Фольмака» обеспечило гегемонию роттердамского клуба в чемпионате страны на протяжении двадцати лет. За этот период клуб завоевывал чемпионское звание семнадцать раз, а в 1979 году команда даже вышла в финал клубного Кубка Европы, где встретилась с «Буревестником». Понятно, что приезд Корчного в Москву был исключен, поэтому финал состоялся на нейтральном поле, в западногерманском Бад-Лаутенберге. Хотя советская команда была полностью укомплектована гроссмейстерами, «Фольмак» уступил с почетным счетом 8:10.
В молодые годы он немало времени отдал картам, порой сутками не вставая из-за карточного стола. По словам очевидца, «Виктор брал “тайм-аут”, когда надо было идти на очередной тур чемпионата Ленинграда, а ближе к ночи вновь возвращался, чтобы расписать еще несколько “пулек” в преферанс».
Преферанс, покер… Потом бридж, которым увлекался одно время, хотя играл, по собственному признанию, довольно слабо. Но могли ли все эти игры идти в какое-либо сравнение с шахматами! Однажды, уже находясь на Западе, в ответ на вопрос журналиста, азартный ли он человек, Корчной воскликнул:
– Да, азартный. Азартный! В шахматах возникает такой азарт, какого нет ни в одной игре! И вообще, какая игра может быть сравнима с шахматами!
Я заступился за другие игры, тем более что уже наступила эра компьютерных. Зная, что он любит исторические анекдоты, вспомнил придворного из Гаскони времен Людовика XV. Когда король начал восхвалять новую фаворитку, утверждая, что с ней не может сравниться никто, тот осмелился возразить: «Ваше величество, это вы говорите оттого, что никогда не были в борделе!»
Смеялся, но… в очередном интервью снова пел оду шахматам – Игра Игр!
Достоевский вложил в уста князя Мышкина такие слова: «Разве можно видеть дерево и не быть счастливым?» Виктор Корчной мог бы сказать то же самое о шахматных фигурах.
Без пощады!
– Как вы хотите, чтобы вас запомнили? – спросил его однажды интервьюер.