Кох положил трубку, за такое упущение ему может сильно влететь, особенно, если Гейнц Гудериан настучит в Берлин. А он, конечно, настучит! Так как потеряли цвет дивизии, опытных танкистов, что прошли всю Европу, да и сотню танков, что сейчас нужны на Восточном фронте. А с него Гитлер спросит, строго спросит! Необходимо искать «козла отпущения», на кого можно списать всю вину. Лучше всего на начальника ПВО штурмбанфюрера СС Эрнста Крюге, благо тот погиб при бомбежке и не сможет опровергнуть обвинение. А когда расчистят территорию, надо будет съездить и поискать еще виноватых, но живых.

Вызвав адьютанта, он приказал составить рапорт о случившемся в Малаховке, с трудом выговаривая русское название, акцентировать вину на начальнике ПВО Эрнсте Крюге, который неграмотно организовал оборону станции, что способствовало русской авиации ее уничтожить. После чего приказал доставить к нему очевидцев бомбежки.

Это невозможно, герр гауляйтер! — щелкнул каблуками его адъютант.

Почему? Неужели все погибли?

Двоих тяжелораненых доставили в госпиталь г. Выживки, сильно обожжены, нет гарантии, что выживут!

Прикажите подготовить автомобиль и мою охрану, а также закажите самолет, через час вылетаем в Ковель!

Адъютант, щелкнув каблуками, вышел из кабинета, чтобы отдать указания. Через час транспортный «Юнкерс» в сопровождении двух «Мессершмитов» приземлился на аэродроме г. Выживки, где их ждал «Хорьх» в сопровождении двух бронетранспортеров «Ханомаг». Колонна тронулась к военному госпиталю. На крыльце их встретил главврач со знаками различия штабс-арцт и эмблемой эскулапа. Поприветствовав вскинутой рукой гауляйтера и сопровождавших его офицеров, он повел их к раненым на станции. Лишь один из раненых мог говорить. Весь в ожогах, он лежал, прикрытый лишь простыней. Медсестра поставила ему обезболивающий укол морфия и вышла из палаты, чтобы не мешать начальству. Главврач остался контролировать состояние раненого.

Как его зовут? — спросил у него Эрих Кох.

Оберштурмфюрер курц, 26-й отдельный танковый полк дивизии СС «Дас Рейх», командир танка PZ Kpfw III. — прочитал главврач в гросбухе.

Слушайте, Курц! — обратился гауляйтер. — Что произошло на станции? Как вы не заметили, что приближаются самолеты русских? Почему не была поднята тревога?

Не было никаких самолетов, что-то промелькнуло, и поднялось море огня, и взрывы, взрывы! Кругом лишь пламя и смерть! Сверху падал огненный дождь, все воспламенялось, его невозможно было потушить, капли прилипали и сдирались вместе с кожей! Это был просто ад, солдаты сгорали заживо, а потом ужасный взрыв, и я уже ничего не помню! — закончил раненый.

Значит, русских самолетов не было? Тогда что это было?

Я лишь помню, как что-то быстро промелькнуло, и потом начался ад! Все воспламенилось, кругом лишь взрывы, крики и огонь! — он закрыл глаза, и по щекам потекли слезы.

Гауляйтер развернулся и вышел из палаты. К его машине подбежал дежурный офицер из канцелярии, который принес ему телеграмму, где значилось, что русские захватили Ковель и теперь укрепляют город. А это отнюдь не есть «гут» в тылах вермахта. Гитлер уж точно не погладит его по головке за то, что он допустил на своей территории крупные соединения русских.

На аэродром, летим обратно в Ровно! — приказал Кох.

Через 20 минут самолет, взмыв в небо, взял курс на Ровно. По прибытию самолета Эрих Кох собрал штаб, чтобы организовать уничтожение русских в своем тылу. Для этого они собрали крупные силы в г. Выживке, и даже выделили бронепоезд. Со стороны Камень-Каширского будут атаковать три эскадрильи бомбардировщиков. Сейчас он договаривался о снятии дивизии с восточного фронта, чтобы наверняка уничтожить русские войска. Даже по знакомству ему дали три роты танков, а это все же 42 танка, которые он обрушит на позиции русских. Чтобы все это видеть своими глазами, он вместе с генералом фон Шлефтером двинулся в середине колонны. Впереди шли танки, за ними грузовики с пехотой, затем бронетранспортеры с орудиями, затем вновь танки и снова пехота. В середине этой колонны шли их легковые «Хорхи». После многочасового движения, когда впереди то и дело гремели взрывы, генерал фон Шлефтер ушел вперед, чтобы разобраться, а Эрих Кох задремал на заднем сидении машины. Вдруг рядом опустилось чье-то тело, скрипнув пружинами сидения. Эрих Кох открыл глаза, которые стали увеличиваться от изумления. Рядом с ним сидел русский капитан и держал его на прицеле пистолета.

Расстегни китель! — на безупречном немецком попросил капитан.

Эрих Кох побледнел, но повиновался. Он мог бы закричать, впереди и сзади легковой машины были его солдаты, но черный зрачок русского пистолета угрожающе маячил перед глазами. Миг — и жизнь оборвется, а так есть шанс! Он расстегнул китель, и русский сдернул с его груди амулет, в тот же миг спереди и сзади рванули мины, снося все на своем пути. Эрих Кох очнулся на обочине, машина его пылала, а его, видно, выкинуло взрывом. Впереди и сзади от грузовых машин мало что осталось, танки же чадили черным тяжелым дымом. Амулета не было, только болталась цепь. Главное, он живой, а амулет… Да хрен с ним! Живой, и ладно!

Очнулся я в кромешной тьме. Пошарив в кармане и найдя зажигалку, щелкнул колесиком. Маленький огонек озарил знакомые железные ящики с валютой и драгоценностями. Я посмотрел на руки. — не было ни кольца, ни браслета.

Вот, значит. как! Когда нужен — на тебе и кольцо. и браслет, а когда все сделал, — иди обратно, на хрен ты нам сдался! — сплюнул от злости я.