— Да, они говорили что-то такое, — пробормотала Оля.

— Вот видишь. Им проще разругаться с тобой, чем принять как ни в чем не бывало. Им невыносимо думать, что теперь за их спиной всегда будут шептаться: смотрите, родители той самой пошли. Которая с неграми жила.

— Твой отец почему-то об этом не думает.

Лора пожала плечами:

— Кто его знает, о чем он думает. Может, он тоже нас осуждает. Меня во всяком случае.

Оля поймала себя на том, что ей неприятно такое деление. Получалось, что Никонову важна только дочь, а Оля ему абсолютно безразлична.

— Может быть, — произнесла она без выражения. — Ладно, пойду я. Заглянула поделиться. Больше не с кем. Мы же теперь вроде как прокаженные. Только друг с другом общаться можем. Остальные носы воротят.

— Забудется, — сказала Лора. — Держись, подруга. Не пропадай.

Дверь захлопнулась. Оля почувствовала себя так, как будто была космонавтом, шагнувшим в безвоздушное пространство. С минимальным запасом кислорода.

Она медленно спускалась по ступенькам, когда вдруг появился Никонов. Он был в яркой зеленой футболке, которая ему совершенно не шла. Коротко стриженный и слишком чисто выбритый, что тоже не делало его красавцем. Оля ужасно ему обрадовалась. Но в следующую секунду так же сильно и огорчилась. Им ведь предстояло расстаться. Сейчас они обменяются несколькими вежливыми фразами — и он пойдет наверх. А Оле придется продолжить путь вниз. И куда она направится? Домой, где ее никто не ждет?

— Вот, — сказала Оля, — зашла попрощаться. Думала, тебя не застану. А тут ты. Очень удачно, правда?

— Правда, — согласился Никонов, внимательно разглядывая ее. — А почему глаза на мокром месте?

— И вовсе не на мокром. Это только так кажется.

— С Лорой повздорили?

— Что ты! Нам нечего делить.

— Я тоже так думаю. А ну-ка, пойдем обратно.

— Зачем? — заупрямилась Оля. — У вас своя жизнь, у меня своя. Я и так все время путаюсь под ногами.

— Ты не путаешься, ты просто рядом, — сказал Никонов. — Улавливаешь разницу, Оля?

Он взял ее за руку и повел обратно. Это было проделано властно, но не грубо. Оля не чувствовала себя бессловесной вещью, которой распоряжаются по своему усмотрению. Такое властное поведение мужчины не уязвляло ее гордость. В нем не было ничего от того самодовольного пренебрежения, с которым относились к своим пленницам нигерийцы. Наверное, это объяснялось тем, что Никонов вел девушку за собой, а не подминал ее под себя.

«Улавливаешь разницу, Оля?»