Лена жила по пути, так что забросить ее домой не составило труда. Что касается Оли, то ее надо было везти на другой конец города. Сесть в такси она не решилась из-за непрезентабельного внешнего вида и просто из-за страха попасть в новый переплет.

— Давай к нам. Помоешься, поешь, отоспишься, а потом нагрянешь к своим, — предложила Лора. — Один день ничего не значит.

— Позвонить хочешь? — спросил Никонов, протягивая телефон.

— Я номер не помню, — сказала Оля.

Она не знала, зачем соврала. Тем более что рядом находилась Лора, которая тотчас уличила ее во лжи:

— Ты ведь сама рассказывала, что звонила из камеры маме. Значит, помнишь номер.

— Тогда вспомнила, а теперь опять забыла, — принялась оправдываться Оля. — Больше нет такой необходимости, вот мозг и бастует.

Ей хотелось не домой, а к Никоновым. Почему-то ей представлялось очень важным посмотреть, как они живут. Как он живет. Мысленное уточнение заставило Олю закусить губу. Только в эту минуту до нее дошло, что всю дорогу она косится на Никонова, слушает его и думает о нем. Эта новость не слишком обрадовала ее. Он был старше бог знает на сколько лет. К тому же, кажется, до сих пор не разведен. Да и вообще Оля не собиралась заводить близкие отношения с мужчинами. Подробности негритянского плена были еще слишком свежи в памяти. Все Олино существо противилось мысли о том, что кто-нибудь когда-нибудь опять захочет обладать ею.

Разве что он. Никонов.

— Вот завтра родители обрадуются! — громко воскликнула Оля. — Они меня не ждут, а тут я. Здравствуйте!

— Ты на радостях не наболтай лишнего, — предупредила Лора. — Моего папу не впутывай.

— Не буду, — пообещала Оля.

Настроение упало. Вот Лора может сказать «моего папу». А Оле нельзя. Никонов не ее. Это угнетало.

Лора уложила ее с собой, но Оля проснулась рано и, чтобы не будить подругу, ворочаясь, выскользнула из комнаты. Ей смертельно хотелось кофе. И как только она обходилась без него? Как не умерла от недостатка кофеина в крови?

В кухне сидел Никонов и пил чай из толстой белой чашки с сердечками.

— Лорина, — пояснил он, как бы извиняясь за сердечки.

— Ты чай пьешь? — спросила Оля. — А можно мне кофе?

Она не знала, с какой стати обратилась к нему таким вот панибратским образом. И все время помнила, что под ночной рубашкой на ней ничего нет. Совсем.

— Там. — Никонов показал на верхний угловой шкафчик. — Турка на печке, вода в кувшине, сахар в сахарнице. Справишься?

— Справлюсь, — улыбнулась Оля. — Если подскажешь, где ложку взять.