Шетлер написал у себя в блоге, что вернется «примерно в середине сентября», но в «Инстаграме»[52] он написал «в середине или конце сентября» – неточность, которая мало кого обеспокоила.

Тем не менее внутри у Борини что-то перевернулось. Она отправила сообщение Кристоферу-Ли Хамфрису, которого Шетлер отметил на нескольких фотографиях в соцсетях. Он все еще находился в Калге. Она спросила, видел ли он, чтобы Шетлер вернулся из своего паломничества. Хамфрис ответил, что Shadow все еще припаркован возле плотины ниже деревни и что его большой зеленый рюкзак лежит нераспакованный на складе в хостеле Om Shanti. Он сказал, что нужно подождать еще хотя бы несколько дней, прежде чем начинать беспокоиться. До него дошли слухи, что Шетлера и садху недавно видели вместе в кафе в Кхеерганге. «Я уверен, что все в порядке, – успокаивал он Борини. – Ты же знаешь Джастина».

Но затем Хамфрис получил сообщение от Андрея Гапона, который уже вернулся в Россию. Когда прошла середина сентября, а Шетлер не отвечал на сообщения, он связался с Хамфрисом. То, что два друга почти одновременно выразили беспокойство, встревожило француза. Пора было отправляться в трехчасовой поход в Кхеергангу и попытаться выяснить, что удастся найти – или хотя бы найти того человека, который, как ему было известно, в последний раз был вместе с Шетлером.

Чтобы помочь, Хамфрису нужно было найти того, кто говорит на хинди. Он попросил Вилласа Бамбру, который тоже все еще был в Калге, присоединиться к нему, но тот отказался. «Что ты за друг такой?» – вспоминает Бамбру, как Хамфрис отчитывал его. Как он объяснил, он видел Шетлера всего один раз, несколько часов, и, что более важно, он помнил его слова, сказанные в хостеле Om Shanti перед выходом на озеро Манталай. Шетлер хотел уединения. Он хотел провести на озере как можно больше времени, собирался отправить садху обратно и побыть в изоляции. «Я не хотел отправляться в этот поход, потому что чувствовал, что, возможно, Джастин хочет побыть один, – сказал мне Бамбру. – Если бы человек сказал мне, что он хочет побыть один где-нибудь в Гималаях, зачем бы мне было ехать и беспокоить его?»

Затем Хамфрис обратился к Свапнашри Бхаси, которую знал по Rainbow Gathering, и спросил, видела ли она Шетлера. Бхаси потеряла счет времени за те четыре месяца, что прожила в своей пещере. «Я стала считать, что мне не нужны друзья, не нужна семья, не нужен телефон, мне ничего не нужно», – вспоминает она. Она задумалась, не стал ли Шетлер таким же рассеянным и не решил ли сделать перерыв из глубокого стремления к тишине и одиночеству. Хоть она и не волновалась и пыталась успокоить Хамфриса, что Шетлер, скорее всего, в безопасности и просто решил продлить свое путешествие, она согласилась отправиться с ним в Кхеергангу, чтобы выяснить все, что удастся.

В Кхеерганге Рават вернулся в свою каменную хижину у горячих источников. Он вернулся к новой когорте туристов, разбивших лагерь на склоне холма. Его возвращение сопровождалось звуками барабанов джембе и флейт, а также купанием паломников в горячих источниках. И никто не ставил под сомнение его возвращение. Все предположили, что американец, который отправился с ним на озеро Манталай, просто ушел в другую часть долины или страны. Несколько человек, живших в лагере в первые недели сентября, вспоминают, что там вообще никто не интересовался местонахождением Шетлера. Столько путешественников и паломников прибывают в Манталай и уезжают, что один человек – даже тот, кто жил в окрестностях Кхеерганги почти месяц с несколькими заметными отличительными признаками, вроде посоха с флейтой и татуировки орла, – смешался с толпой.

Когда Бхаси и Хамфрис добрались до лагеря и начали задавать вопросы, обычно безмятежный тон разговоров в Кхеерганге изменился. Эту пару встретили с безразличием в лучшем случае и враждебностью – в худшем. Некоторые пожимали плечами на их вопросы о пропавшем человеке и отворачивались. «Всем насрать, – говорит Хамфрис, вспоминая лето и осень, которые он провел в долине Парвати. – На лице появляется легкое беспокойство, а потом жизнь продолжается. Люди все время пропадают в горах». Наконец, они с Бхаси поднялись на холм к дому Сатнараяна Равата. Они нашли садху в его привычной позе, сидящим скрестив ноги в своей каменной хижине возле горячих источников, с шафрановой накидкой вокруг талии, бисерными ожерельями на голой груди.

Когда Хамфрис и Бхаси вошли в хижину, садху выпучил глаза. «Баба, где Джастин?» – спросила Бхаси на хинди.

Садху рассмеялся. «О, вот вы и пришли, – вспоминает Бхаси ответ Равата, – чтобы спросить меня, где Джастин. Прошло много времени, не так ли?»

Бхаси и Хамфрис тут же забеспокоились. «Я оставил его давным-давно, – сказал им Рават. – Мы поругались. Он начал сходить с ума в долине». Он сказал, что Шетлер отказался спускаться в Кхеергангу и что он хотел остаться на озере Манталай на несколько недель. Они поссорились, сказал Рават. Затем садху ушел и начал спускаться, думая, что Шетлер последует за ним. У них состоялся еще один спор чуть дальше по тропе, продолжил Рават и намекнул на то, что кто-то пострадал. Он утверждал, что в последний раз видел американца, когда тот развернулся и направился обратно вверх по долине, к озеру. Когда Хамфрис настойчиво потребовал подробностей о том, кто именно пострадал, садху разозлился и закричал по-английски: «Джастин сумасшедший! Джастин сумасшедший!»

Хамфрис не поверил в эту историю.

«Вчера мне приснился сон, – вспоминает Бхаси слова садху. – У меня было видение, как он играет на своей флейте. Его больше нет с нами».

Начали распространяться слухи о том, что в долине Парвати пропал еще один иностранец, что вызвало переполох в Кхеерганге и за ее пределами. Когда Хамфрис предложил местным жителям подать заявление в полицию, они пришли в ярость. Присутствие полиции привлекло бы нежелательное внимание в разгар сезона сбора конопли.

Вернувшись в зону доступа Сети, Хамфрис связался с Линдой Борини в Лос-Анджелесе. Он сказал, что разговаривал с садху и что слух о том, что Шетлер благополучно вернулся в Кхеергангу, оказался ложным. Более того, садху вернулся в свою каменную хижину в первую неделю сентября. За это время никто не видел возвращения Шетлера. Хамфрис передал рассказ Равата о том, что в последний раз он видел Шетлера, когда тот повернулся обратно в сторону озера Манталай. Борини и Хамфрис пришли к выводу, что пришло время сделать две вещи: предупредить полицию и поднять тревогу.

Поздно вечером 30 сентября в Орегоне зазвонил мобильный телефон Сьюзи. Женщина на другом конце провода представилась подругой ее сына. Сьюзи услышала беспокойство в голосе Борини, которое она сама ощущала в течение нескольких недель, но пыталась выбросить из головы. За две недели до этого Сьюзи проснулась от страха посреди ночи. Как и на протяжении десятилетий, она потянулась за дневником, чтобы записать воспоминания. «Вторник, 13 сентября 2016 года, – написала она вверху страницы. – Мне приснился ужасный, пугающий сон. Он казался таким реальным и ярким: на человека напали и сбросили в реку с высокого холма или горы. Села в постели, вскочила, отчаянно крича, зовя Джастина, сердце колотилось от страха». Она чувствовала себя так, словно на нее вылили ведро воды. «Я знаю всеми фибрами своего сердца и существа, что этим человеком был Джастин», – написала она. Она редко нервничала во время путешествий сына. Она доверяла его рассудительности, его инстинктам и его способностям – даже когда он ночью взбирался на Бруклинский мост или неделями отсутствовал в Сети. Но эта поездка в Индию оказалась совсем другой. Тем не менее в течение нескольких недель после этого сна она старалась сохранять спокойствие и верить в сына, напоминая себе, что он все еще придерживается намеченного графика.

После телефонного разговора с Борини «мир перевернулся, – вспоминает Сьюзи. – В тот момент я поняла, что мои чувства подтвердились».

Борини немедленно задействовала социальные сети, написала там, что она беспокоится о местонахождении своего друга, и отметила в сообщении Шетлера, чтобы оно появилось на его личной странице. Она ожидала сочувствия и заботы, но встретила жестокость и цинизм. Она вспоминает, что ее сообщение было выдержано в доброжелательной манере: «Мы обеспокоены тем, что он не вернулся из своего похода, кто-нибудь видел его?» Последовала мгновенная и язвительная реакция. Подписчики Шетлера наводнили комментарии, называя ее беспокойство необоснованным и преувеличенным. Они велели оставить его в покое, сказали, что он добивается того, чего хочет, что он почти не опаздывает, что он не хочет, чтобы его нашли. А еще ей посоветовали не лезть не в свои дела: «Кто ты такая, чтобы так беспокоиться?» Борини была потрясена настолько, что в итоге удалила этот пост.

Однако, убежденная в том, что нужно что-то предпринять, 1 октября она открыла сбор денег на GoFundMe для оплаты поиска. Она назвала его «ПОИСКИ ДЖАСТИНА АЛЕКСАНДРА». Независимо от того, придавало ли это серьезности ситуации или просто служило централизованной точкой сплочения, сбор средств на GoFundMe распространялся в социальных сетях, перескакивая с платформы на платформу, когда им делились. Друзья, подписчики и незнакомые люди начали жертвовать по 10, 25 или 100 долларов. Некоторые вносили даже 500 долларов. За первые два дня фонд собрал 4000 долларов.

В те выходные страница на GoFundMe появилась в ленте Трейси Фрей в «Фейсбуке»[53], которая сразу же «запаниковала», вспоминает она. Снова ожило ее охранное чувство и стремление защищать. Как человек, хорошо знавший историю жизни Шетлера, она поймала себя на том, что читает между строк его посты в социальных сетях. Когда он упомянул, как трехнедельный сон в пещере сказался на его спине, Фрей предположила, что возвращение этой боли, возможно, тоже усилило беспокойство и подтолкнуло к размышлениям по ряду вопросов, которые мучили Шетлера в течение многих лет после аварии. Последний пост Шетлера о том, что он вместе с Раватом отправился в паломничество к озеру Манталай, «кричал», вспоминает она. «Я беспокоилась, что он зашел слишком далеко», – сказала она мне.

Фрей позвонила Тому МакЭлрою, их старому другу из Школы следопытов, и спросила, разделяет ли он ее беспокойство. Он напомнил, что у путешественников часто меняются планы и люди могут запросто задерживаться даже в обычных ситуациях в дикой природе. Вскоре после этого МакЭлрой отправил Фрей сообщение: «В его посте говорится, что он вернется в середине или конце сентября, так что пока он опаздывает всего на несколько дней, что, я полагаю, нормально для духовного паломничества. Я бы никому не сказал не делать того, что им кажется правильным, но я не удивлюсь, если он уйдет с холмов, чувствуя, что люди слишком остро реагируют».