Сидя в лондонском баре, Джонатан Скилс уставился в свой телефон, на сообщение на GoFundMe и безошибочно узнаваемую широкую улыбку Шетлера. В последний раз он видел Шетлера во время длинных выходных четвертого июля в Биг-Суре за год до этого, когда они катались на мотоциклах вдоль побережья. Что-то взбудоражило Скилса. Это чувство он позже опишет как тревожный звоночек в голове и призыв к действию. Кроме тех выходных и нескольких последующих переписок в соцсетях, Скилс не был близок с Шетлером. Они были едва знакомы, иногда пересекались, общались, катаясь на мотоциклах, и провели вместе одни выходные. В сентябре после Биг-Сура они обсуждали возможную встречу в Лас-Вегасе, но этого так и не произошло. Когда Шетлер строил школу в Непале, Скилс спросил его, можно ли поучаствовать в проекте. Он хотел сделать перерыв – «нажать кнопку перезагрузки», как он выразился. Но проект уже заканчивался. «Нет ничего лучше, чем появиться в конце и присвоить себе все заслуги», – ответил на это Скилс. Это был их последний обмен репликами. Пять месяцев спустя, когда он увидел сообщение на GoFundMe, он был в Лондоне. Работа не приносила удовольствия, он тяжело переживал расставание и всего за несколько дней до этого получил отказ в рабочей визе в США. Тогда он связался с Борини и предложил свою помощь.

В течение нескольких дней разрозненная группа объединилась в интернете. У многих нарастало беспокойство. Но наметился раскол между теми, кто считал, что что-то не так, и теми, кто все еще сомневался, что путешествие Шетлера просто затянулось. Каждый знал Шетлера в определенный момент его жизни: МакЭлрой знал его как подростка, увлеченного идеей научиться выживать в природе, Фрей – как молодежного наставника и фронтмена группы, Роберт Гутьеррес, его бывший деловой партнер, – как высококлассного предпринимателя в сфере технологий, а Линда Борини и Джонатан Скилс – как одинокого бродягу и путешественника по миру. Они делились информацией с помощью приложения для общения на работе – Slack и широко использовали свою сеть знакомств, чтобы найти любую информацию о пребывании Шетлера в долине Парвати. МакЭлрой обратился за советом к своим знакомым специалистам по выживанию в дикой природе. Гутьеррес начал поиск идентификационного номера айфона Шетлера, который был связан с его компанией, а Фрей, которая работала в компании Google в Калифорнии после работы в правительстве в Вашингтоне, задействовала свои связи, чтобы обратиться к конгрессвумен от Калифорнии Нэнси Пелоси, а также к высокопоставленному чиновнику федерального правительства с просьбой помочь связаться с их коллегами в Индии.

Скилс сосредоточился на соцсетях, прочесывая страницы в поисках тех, кто мог бы помочь, и даже обратился к так называемым инфлюенсерам с огромным количеством подписчиков, которые либо общались с Шетлером, либо комментировали его фотографии. Он надеялся, что с помощью своих площадок они смогут распространить информацию о его исчезновении. Некоторые из тех, у кого были сотни тысяч фоловеров и потенциал для распространения информации на миллионы, увидели просьбу, но так и не откликнулись.

Тем временем на месте, в долине Парвати, Кристофер-Ли Хамфрис покинул Калгу и сел на автобус до Маникарана, где вошел в полицейский участок с зелеными стенами на берегу реки и подал заявление о пропаже человека. По возвращении в Калгу Хамфрис заметил, как группа полицейских идет через город и дальше в Кхеергангу. Он держался в тени, опасаясь, что своим поступком, оповестив полицию, навлечет на себя беду.

В первую неделю после запуска сбора на GoFundMe Фрей вспоминает тот хаос, в котором люди вываливали информацию, часть которой была уместна, а часть – нет. Появились отвлекающие факторы, в том числе человек, который отметил поддельный профиль с фотографиями Шетлера, с которого кто-то домогался женщин. Кроме того, со Скилсом связался человек, который общался с ясновидящим, утверждавшим, что Шетлер живет в семье пастухов и сидит у костра, лечит рану на ноге. Экстрасенс прислал карты, точно указав местоположение Шетлера недалеко от города под названием Чоуки. Скилс сразу же отнесся к этому скептически: в Индии есть два города, название которых пишется так же, как Чоуки, один в районе Куллу, а другой – тот, на который указал экстрасенс, – в Гуджарате, почти в полутора тысячах километров от долины Парвати.

В течение бурной первой недели октября несколько человек из группы поиска высказывали в личных сообщениях мысль о том, что Шетлер мог просто уйти из гор, удивляясь тому, что кто-то вообще забеспокоился, не говоря уже о сборе средств на его поиски на GoFundMe. Выдвигались десятки теорий о том, что могло произойти. Некоторые звучали безобидно: Шетлер нашел другую гималайскую пещеру и переехал в нее, заблудился на тропе, потерял счет дням. Оптимисты вспоминали рассказы о людях, которые пропадали на несколько недель, а потом снова появлялись с интересной историей. Самые обеспокоенные ссылались на новостные статьи об иностранных туристах, которых арестовывали по разным туманным причинам и которые месяцами томились в индийских тюрьмах, не имея возможности дать о себе знать. Кто-то предположил, что Шетлера ограбили, похитили и держат в заложниках, чтобы получить выкуп.

Многим подписчикам Шетлера казалось, будто они его настолько хорошо знают, просто потому, что годами следят за ним в соцсетях, что могут без стеснения выдвигать свои теории. Они отмечали, что уже видели все это раньше: за шесть месяцев до своей поездки в Индию Шетлер объявил, что покидает зону действия Сети на Филиппинах. Он написал, что собирается съездить к племени Палаван на десять дней, сообщил, что у него не будет связи, он не сможет заходить в социальные сети, и указал примерную дату возвращения. Он отметил возможные опасности, но в заключение сказал: «Если бы было безопасно, то и приключение было бы не таким уж интересным?» Теперь его подписчики говорили, что если кто и может выдержать трудности и испытания в дикой природе, так это Джастин. Он просто припозднился. Другие говорили, что Шетлер борется с глубоко укоренившейся болью, что он проходит духовный путь, что он явно погружается в себя. Они настаивали, что он переживает важный опыт и что его нужно оставить в покое. Одна женщина, которая утверждала, что почти каждый день общалась с Шетлером, сказала, что он в безопасности, где-то в горах.

Другая утверждала, что садху привел Шетлера к мифическим вратам Шамбалы. Один человек поделился недавним сном об орле, летящем над заснеженными горами. Другой рассказал о том, что в его сне Шетлер плывет под водой и оказывается в гигантской подземной пещере, единственным выходом из которой был тот, в который он вошел. Он был под открытым небом, а солнце падало на луг на острове. Каким-то образом у него было все необходимое, и он был счастлив.

На публике поиск координировала команда друзей, старых и новых. Но изнутри образовывались трещины. «Все считали, что у них есть на него особые права», – вспоминает Борини с разочарованием в голосе. В те первые тревожные дни она переписывалась в десятках групп, связанных с долиной Парвати и туризмом в штате, прося о помощи. Именно она предупредила мать Шетлера.

Некоторые участники поисковой группы говорят, что она публиковала обвинения в адрес индийской полиции и американского посольства в Индии и что это было контрпродуктивно. Она говорит, что по мере того, как к ней присоединялись люди, чтобы помочь в поисках, ей казалось, что ее пытаются вытеснить. Вскоре она отступила назад.

В течение первой недели скоординированных поисков Майкл Йон, американский независимый иностранный корреспондент, связался со Скилсом и Фрей, прочитав сообщения об исчезновении Шетлера. Он следил за историей, которая, по его мнению, могла иметь отношение к делу о конкретной секте садху. Несколько лет назад, находясь в Индии, Йон слышал об американце по имени Гэри Стивенсон, который утверждал, что был принят в секту Агхори, группу садху, яростно преданных Шиве. Их крайне отшельническая жизнь была связана с аспектами смерти. Они часто покрывают тела пеплом кремированных тел, собирают человеческие кости и черепа и, как утверждается, практикуют каннибализм. Родившийся в 1950 году в Техасе Стивенсон, который часто утверждал, что является потомком автора «Острова сокровищ» Роберта Льюиса Стивенсона, обратил свой взор на Индию после прочтения «Автобиографии йога» в возрасте двадцати лет.

Йон разыскал его в Варанаси, где Стивенсон сказал Йону, что уже много лет живет в Индии. В 2006 году в статье для Vice под названием «Американский агхори» Йон написал, что Стивенсон «встал на духовный путь, который привел его в Сан-Франциско, на Гавайи и, наконец, в Индию и Непал, доводя до все больших крайностей.

По пути он отбросил свою личность, официально сменив имя на Гиридас Рама Ситанатха, поскольку искал волшебный путь к бессмертию и просветлению». В Варанаси Стивенсон связался с группой садху, которые приняли его и дали ему новое имя – Капал Натх. «Мы проводим ритуалы с использованием человеческого черепа – употребление алкоголя из него придает силу, позволяет поговорить с духом, – сказал Стивенсон в интервью, опубликованном в 2005 году. – …Дух входит в тебя, когда ты ешь плоть мертвеца, – он как бы говорит с тобой, дает тебе силу и много энергии».

Фрей было интересно, не восхищали ли Шетлера в индийском садху из Кхеерганги те же черты, которые он давно уважал в индейских шаманах: простой, уединенный и свободный образ жизни. «У вас появляется знакомый, который на первый взгляд походит на человека, все свои дни проводящего в медитации, – говорит Фрей, – он настолько самоотвержен, что отказался от всех атрибутов современной жизни, живет исключительно на пожертвования и на то, что сам способен найти. Я понимаю, насколько все это привлекательно, потому что кажется, будто это открывает возможность получить невероятно мощный опыт». Но, услышав историю Йона, она пришла в ужас – особенно после того, как Йон использовал фразы вроде «человеческого жертвоприношения». «Было до глубины души обидно думать, что именно с таким человеком Джастин мог отправиться в поход», – сказала мне Фрей. Йон действительно намекал, что в этом может быть замешан агхори, садху-каннибал. Но кроме того, он пересказал историю Стивенсона – об американце, который попал в экстремальный орден садху и прожил в Индии несколько лет, – чтобы доказать свою точку зрения. «С чего вы взяли, что он мертв? – спросил Йон Фрей и Скилса. – Может быть, он захотел стать садху?»

Когда весть об исчезновении Шетлера дошла до давних друзей Сьюзи Джона и Кей Марикос в Орегоне, Джон стал засиживаться допоздна, прочесывая интернет в поисках любых снимков, которые в последнее время размещали путешественники и пешие туристы с географической привязкой к долине Парвати.

Их были сотни, из деревень и смотровых площадок по всей долине. Он скопировал заметку в комментарии к каждому снимку, который казался ему подходящим, с вопросом, видел ли человек, разместивший снимок, американца по имени Джастин. Он искал соответствующие хештеги, некоторые из тех, которые Шетлер использовал под своими сообщениями, чтобы найти хоть какую-нибудь подсказку – может быть, его фотографию, а может быть, фотографию, сделанную возле Кхеерганги или озера Манталай. В памяти Джона то и дело вспыхивали воспоминания о том, как они с женой приходили в старый дом Сьюзи в Орегоне и видели, как тринадцатилетний Джастин строит навес из веток и листьев на заднем дворе и мастерит инструменты из оленьих рогов. Затем однажды поздно вечером, когда Джон просматривал соцсети, на его экране появилось лицо: это был Джастин.

Джон внимательно вгляделся в фон фотографий на экране своего компьютера. Он изучил столько фотографий с подробным описанием тропы к озеру Манталай и вокруг него, что мог приблизительно определить место, где была сделана фотография. Эти фотографии были сделаны не в богатых растительностью низовьях долины Парвати, а в высокогорной безлесной альпийской местности. Фотографии находились в папке под названием «В окружении друзей», загруженной 15 сентября индийцем по имени Санни Панчал. На двух фотографиях был изображен Шетлер: на первой он стоит рядом с Панчалом, закутанный в коричневую шаль и с флейтой-посохом в руках; на второй он стоит рядом с другом Панчала Нирмалом Пателем, который крутит флейту-посох между пальцами. На фотографиях и Панчал, и Патель широко улыбаются, в то время как у Шетлера выражение лица наполовину безмятежное, наполовину усталое.

Джон переслал обе фотографии Шетлера на озере Манталай основной поисковой группе. Увидев фотографии, у всех разгорелась вера в то, что Шетлер все еще жив. Группа разыскала Панчела и Пателя, которые рассказали историю о своей случайной встрече с Шетлером возле озера Манталай. Рано днем 3 сентября, говорили два индийских друга, они медленно шли по каменистой тропе высоко в долине Парвати. Встретив Шетлера на рынке в Касоле, два друга присоединились к группе польских туристов для похода к озеру Манталай, через перевал Пин-Парвати и вниз в долину Спити. На четвертый день после отъезда из Кхеерганги, где они отмокали в горячих источниках, зная, что это их последняя возможность помыться за предстоящую неделю, путь оказался несложным – пологий подъем вдоль реки. Скоро, подумал Патель, они увидят впереди сверкающие воды озера.

Когда они тащились дальше, а воздух становился разреженнее с каждым шагом, на тропе перед ними появился высокий мужчина. Он был одет в черный пуховик и коричневые брюки, а на голове была темно-серая повязка. За спиной у него был рюкзак, а в руке – длинная бамбуковая флейта-посох. Индийцы сразу узнали Шетлера. Панчел подумал, что, скорее всего, они встретятся где-нибудь на тропе. Им не терпелось узнать о путешествии Шетлера, но их сразу же поразило то, что он был один.

Шетлер рассказал о своем паломничестве, описал, как он носил дрова за линию леса для разведения костров, и что он несколько дней питался скудно. Путешественники поделились с ним сухофруктами и шоколадом, затем свернули сигарету и закурили. Когда они сидели в самом сердце долины, Патель вспомнил, что примерно за час до того, как они встретили Шетлера, по тропе прошел садху. В те дни не было ничего необычного в паломниках, двигающихся по маршруту в Манталай, поэтому ему не сразу пришло в голову, что это может быть спутник Шетлера. Панчел вспоминает, что мимо него тоже проходил садху, но он говорит, что никогда не обращал на них особого внимания. Он считает, что истинное определение садху утрачено, поскольку все больше людей используют образ этих старцев для зарабатывания денег. «Практически лучший способ спрятаться от мира – стать баба, – говорит он. – Но такой путь не для настоящего садху». Он вспоминает, как на тропе пересекся с одним из них, и им, как он теперь уверен, и был Рават. Они не обменялись ни взглядом, ни словом. Томаш Бискуп, один из четырех польских трекеров, сказал, что в тот день он двигался медленнее, чем остальные члены группы, так как высота сильно сказывалась на его легких и ногах. Он отставал, но догонял, когда увидел идущего навстречу мужчину по тропе, пробираясь по камням с помощью короткой трости. Мужчина был одет не в яркую синтетическую одежду туриста, а в выцветшие шафрановые одежды садху. Приблизившись, Бискуп услышал, как мужчина что-то бормочет себе под нос. Он казался напряженным. «Намасте», – сказал поляк садху, но тот прошел мимо, не ответив на обычное приветствие и даже не взглянув в его сторону.