Возможно ли прочесть это слово, услышать этот его голос из прошлого?
Размышляю.
В деле, что я читал, - шпалы, Константинов, два лица на Отвечающей стороне спора. В деле, о котором говорит Вентцель, - шпалы, Константинов и тоже два лица на отвечающей стороне спора. Оба дела в Самаре при Ленине. Но дела это разные. Крупный скандал, как утверждала моя собеседница, вызванный «феноменом» с кражей на Волге, торговая Самара обсуждала больше года. Вентцель писала по этому поводу фельетон, происшествие это описано в ее дневнике.
Теза, черта под размышлениями: существуют два дела об одном н том же.
Антитеза: шпалы для Константинова делали не только Брискер и Шимкович. На отвечающей стороне спора могли стать и два других лица.
Заключение: поиск.
И первый его шаг - здесь, в Ленинграде.
- Вы хотели бы знать, кто владел похищенной биржей? - спрашивает Фаина Филипповна. - О, тут я могу отвечать без запинки. Есть аналогия - пример моего отца. Биржа принадлежала одному из приказчиков. Правда, в канун кражи он лишь номинально был ее хозяином.
- Кто же был настоящим хозяином?
- Рабочие. Те, кто рубил топором.
- На праве собственности?
- Ходили слухи, будто какая-то спешная надобность погнала приказчика в Томск - у него была там своя строительная задача. Он тотчас же запродал лесную биржу, а с будущим владельцем условился, что тот выплатит за него жалованье рабочим. Вот и решайте, чья была биржа и кого Константинов наказал в первую очередь.
Ленинград.
От Вентцель я поспешил в гостиницу. В своих странствиях я постоянно таскал за собой «все сто томов» архивных записей. Раскрою сейчас матерчатую тетрадь с буквой «А» на обложке, и если под словом «Брискер» мне уготовано прочесть «имение графа Толстого», достоверность рассказанного Вентцель получит свое первое доказательство.
Фиаско! Под словом «Брискер» - «Город Уфа, Соф-роновская пристань». Доверитель Ульянова не жил в графском имении. Тогда это могло относиться к Шим-ковичу. Торопливо ворошу записи, страница, вторая и снова - удручающая пустота. Правда, теперь уже в прямом смысле. Под «Шимковичем» - чистое поле. Я не перенес в тетрадь нужных сведений.
Получасом позже я писал на стеклянной конторке телеграфа: «Молю проверить записям ЦПА жил не жил Шимкович Самарщине имении графа Толстого».
Адрес - Москва, адресат - мой друг по увлечению.
То, что отстукал в ответ московский телеграф, было до чрезвычайности кратко: «Жил приветом Меламед».
Я перечел телеграмму и бережно упрятал ее в портфель, настолько бережно, будто эта была не телеграмма, а сверхдоказательное павлинье перо графского егеря, чудом залетевшее из прошлого века. Память вернула чуть приметно лукавинку и слова: «Смотрите, все это может обернуться чистейшим Жюль Верном». Милое старческое кокетство памятью!
Маленький экипаж - грациозная этажерка на бесшумных колесиках - доставил из хранилища невероятно громоздкую книгу в парусине. Обложку облегает красный кант. Косо, красным по серому: «Торгово-промышленная Россия». Это общая роспись, в ней поименованы все купцы и фабриканты российские. Ленин читал ее в шушенской ссылке и там же написал рецензию, увидевшую свет в третьей книжке журнала «Начало» за 1899 год. От росписи я жду всего лишь несколько слов. Вот они: «Константинов Ал. Ив., Оренбург, салотопное производство».