Но ведь и ничто не сказало, что ее не было. Если не кража, а совсем другое событие было общим корнем двух дел, тогда что же именно?
Что-то ведь было.
Протокол, несомненно, готовился по мерке г-на Мей-ера. Да и сам он, похоже, повычеркивал из него немалое число записей. Ведь спор решен победой Михайлова: пиратский иск купца Константинова полностью удовлетворен. По суду он прав. А разве того, кто поднят на щит великодержавного закона, слуги этого закона решатся назвать вором? Хотя бы в протоколе?
Куйбышев.
Весь путь к Волге - штудирую прошлое, вызнаю, выспрашиваю…
Что мог обещать купцу удачный набег на лесные товары Брискера? Двенадцать тысяч?
А риск? А последствия огласки?
На бумагах этой солидной благоденствующей фирмы - торжественный, почти эпический штамп: «Контора потомственного почетного гражданина самарского, 1-й гильдии купца Константинова Александра Ивановича в Самаре». Бумаги купца всесильны. Им не всегда верят, но с ними всегда считаются. Купец знаменит русским размахом. Перед богом, в Казанско-богородицком соборе у него свое место, своя икона. Перед людьми, на блинах у Шихобалова, первого миллионера на Волге, в дорогой ложе ипподрома, в фешенебельном ресторане на Дворянской - это гость с капризами, норовом и со своим местом. Он устраивает дни бедных, дни протянутой руки, и тогда тот же Бамбуров, если сумеет пробиться через толпы нищих, может получить из рук купцова приказчика маленькую неделимую денежку, которой принято измерять не богатство, а бедность.
Положение, кредит, имя в коммерции - разве ничем этим не рискует купец, опустившийся до положения вора?
Нет, Вентцель ошиблась!
Черная книга. Это реестр. Моя рабочая задача в Куйбышеве - реестры.
На обложке - заплата, на заплате - ровно выведены два года, 1892-й, 1893-й.
Лист 57, рубрика: «Фамилия, имя и отчество тяжущихся и вообще лиц, у коих производятся дела».
И ответ: «Константинов Александр Иванович, самарский купец. О взыскании с него Лейбой Ицковичем Брис-кером 12 000 руб. за захваченный лес»112. Третье дело!
И так же, как два первых, на двенадцать тысяч.
Лейба Брискер ищет по этому делу с Константинова те же двенадцать тысяч, которые Константинов ищет с Брискера и его компаньона по двум другим - по белому и синему.
Маленькие шажки к истине, что я делал вчера тут же, в Куйбышеве, получают теперь новый смысл, и перед глазами уже не частности, а картина.
Двое делают шпалы третьему. Деньгами третьего. И третий, получив сполна все заказанные шпалы, крадет у одного из компаньонов лесную биржу. Хозяин биржи - а это и есть Брискер - отправляется с жалобой в управление полицмейстера. Жалоба облекается в бумажную униформу и становится «Делом о…».
Константинов узнает, что на стороне Брискера - присяжный поверенный А. Н. Хардин, крупнейший на Волге практик права, человек неподкупный и своевольный. Обстановка чрезвычайна. Вырядившись в шелковый цилиндр и фрачную пару, Константинов наносит визит Мей-еру, чтобы самолично заявить иск «о понуждении его приказчиков Брискера и Шимковича дать ему отчет в израсходовании 12 000 рублей, позаимствованных у него на лесную операцию по выработке шпал».
Так возникает синее дело.