Еще до того, в 1971-м, у мужа Лиды, Игоря Мельчука, тоже была переаттестация в Институте языкознания АН СССР. В своё время он подписал письмо в защиту гонимого сотрудника МГУ Дувакина и наше «письмо 13-ти» (о нём тоже речь впереди). И что бы вы думали? — прошёл переаттестацию! Помню, мы встретились с ним у Главпочтамта, и он мне сказал: «
Больше всего в Институте наделало шуму наше «письмо 13-ти», направленное в 1968 г. по трём адресам — Генсеку КПСС Л. И. Брежневу, Председателю КГБ и Председателю Верховного Совета. Мы брали в нём под защиту писателей-«антисоветчиков» Галанскова, Гинзбурга и др., осуждённых советским судом, и просили пересмотреть их дело. Подписи собирал мужественный Ю. Д. Апресян в самом «людном» месте — между конференц-залом и библиотекой Института. В своё время отец Апресяна был видным чекистом, работал в Средней Азии, был репрессирован, расстрелян, а его семья — вышвырнута на улицу из роскошной государственной квартиры.
Помню, многие сотрудники, ознакомившись с письмом, откладывали его и уходили, а 13 человек подписали. Об этом чуть ли не на следующий день стало известно властям от одного из подписавших — Ефима Гинзбурга. Он рассказал в партбюро о письме и выразил сожаление, что подписал его. Скоро письмо стало известно и на Западе, о нём говорили «враждебные западные голоса». Расскажу об этом письме и реакции властей довольно подробно, поскольку сам был участником событий, а главное, потому, что располагаю сборником документов из архива парторганизации Института русского языка АН СССР. (Публикация Д. И. Зубарева, примечания Д. И. Зубарева и Г. В. Кузовкина). Приведу извлечения из этого сборника, а также и мои личные воспоминания.
Реакция властей на наше письмо не заставила себя ждать.
Делегаты XIX Московской городской партийной конференции клеймили защитников осуждённых писателей, отмечали, что поступки этих людей встретили отпор со стороны советской общественности (многочисленные письма и резолюции собраний рабочих и служащих предприятий Москвы). На конференции выступал и президент АН СССР М. В. Келдыш, который заверил, что «вся наша интеллигенция всегда была, есть и будет со своим народом, с партией Ленина», что «Президиум Академии наук очень обеспокоен тем, что среди научных работников Академии имеются люди, давшие свои подписи под заранее сфабрикованными и использованными затем вражеской пропагандой письмами».
Наш, Ленинский райком партии был также крайне обеспокоен положением дел в Академии и особенно в Институте русского языка: небольшой институт (менее 200 сотрудников) дал рекордное количество «подписантов» — 13 человек.
М. Б. Храпченко, академик-секретарь Отделения литературы и языка АН СССР, вразумлял в своем кабинете Л. П. Крысина и других «подписантов». Я этого не помню. Видимо, меня не вызывали.
19 апреля 1968 г. состоялось закрытое партсобрание Института русского языка. Мы на нём не присутствовали, но в моих руках документы из архива парторганизации Института русского языка АН СССР.
Секретарь партбюро В. Г. Барановская сделала сообщение (привожу его в сокращённом виде):
…В связи с осуждением советским судом Галанскова, Гинзбурга и др. за преступные связи с зарубежной антисоветской организацией и другие уголовные действия буржуазная пропаганда подняла большую шумиху по поводу того, что осуждение этих преступников будто бы свидетельствует об отсутствии у нас свободы и демократии. К сожалению, у нас нашлись отдельные творческие и научные работники, которые подписали письма, где высказали сомнения в справедливости суда над группой Галанскова — Гинзбурга. Характерно, что письма эти были немедленно использованы в радиопередачах враждебных радиостанций (часто раньше, чем успевали доходить по адресатам — высшим советским и партийным инстанциям). Среди сотрудников Института подписавших эти письма оказалось более чем достаточно (13 человек). Кто эти лица? Что ими руководило? Мы беседовали с каждым из них подробно <…> Большинство из них явно поддались проискам более опытных в такого рода действиях отщепенцам [так в публикации! —
Меня несколько удивило и огорчило выступление В. Д. Левина. Несмотря на разницу в возрасте и служебном положении мы считали Виктора Давидовича «своим». Вот его выступление:
Информация нужна, так как когда её нет, пустота заполняется не нашей информацией и пропагандой. Наша пресса плохо организовала информацию. Надо обязательно устроить в Институте выступление прокурора или кого-либо из знающих людей. Отсутствие информации, однако, не оправдывает этих людей. Я имел в виду тех, кто подписал. Они ведут себя, опираясь на чуждую нам информацию. Лично, от себя можно писать в любые советские и партийные органы. Но подписывать принесенные откуда-то и неизвестно куда адресуемые письма, которые тут же оказываются на вооружении чуждой пропаганды, недопустимо, и по политическим вопросам тоже, конечно. Есть в этом подписывании скверная сенсационность, показное мученичество, что ли, подписавших. То, что мы все это обсуждаем сегодня, это показатель развития демократии в нашей стране. Факт подписывания этих писем нашими сотрудниками будет осуждён всеми нами единодушно. Вопрос о «мерах» должен решаться очень осторожно и объективно. Разговоры об обществе и организации, по-моему, беспочвенны. Во всяком случае, это могут определить соответствующие органы. В сегодняшних выступлениях прозвучали встревожившие меня нотки. Нам нельзя возвращаться к временам, когда призыв к бдительности переходил во всеобщую подозрительность. Никто в нашей печати не причисляет лиц, подписавших эти письма, к врагам… Не обязательно упорствующий человек бесчестен, не обязательно сразу каяться и отказываться от того, что думал. Наш коллектив достаточно здоров, чтобы перевоспитать этих людей и доказать им их неправоту.
Но, может, и нельзя было выступить иначе в той ситуации? — Можно было. Е. А. Земская и М. В. Панов, тоже члены партии, пытались защищать нас. Михаил Викторович сказал: «Разве преступление — вступиться за того, кого считаешь невиновным?».
Важно однако, что Левин, осуждая нас, произнёс одну примиряющую фразу: «Вопрос о „мерах“ должен решаться очень осторожно и объективно. Разговоры об обществе и организации, по-моему, беспочвенны». Ведь на этом заседании было немало довольно «кровожадных» выступлений. Такие, например:
Председатель собрания В. И. Борковский: «
Сулимов И. В. (зам. директора по хозяйственной части ИРЯ АН СССР):
Клещёва В. С. (зав. отделом кадров):
Р е ш е н и е закрытого партийного собрания Института русского языка АН СССР от 19.04.1968: