Мы прошли весь путь за три года, и в этом большая заслуга разработчиков процесса — Баталина и автора этих строк. Главный инженер объединения Белгородский и главный инженер завода Тульчинский не стали отправлять сделанный нами регламент в проектную организацию, чья работа продлилась бы, видимо, не менее двух лет, а взяли ответственность на себя и выполнили проект силами специалистов завода за два-три месяца. После чего не закупали оборудование, на что ушло бы два года, а смонтировали установку из того, что было на предприятии. Поэтому то, что процесс был пущен в конце февраля 1981 года к XXVI съезду КПСС, а не к XXVII в 1986-м, — заслуга многих людей, но пару дней в морозном феврале восемьдесят первого, с моей точки зрения, помог выиграть именно Абрамов.
Главное назначение новой технологии — снижение расхода сырья при производстве изопренового каучука. По этой причине, в соответствии с существовавшими в то время в СССР порядками, поставки сырья были снижены. Но установка работала плохо, и мы никак не могли добиться ожидавшегося уменьшения расхода сырья. Поэтому фактические показатели эксплуатации производства были хуже плановых. В таких ситуациях для помощи в освоении процесса на завод отправлялась комиссия от одного из многочисленных контролирующих органов страны. В нашем случае это была Комиссия народного контроля. Чем могли помочь народные контролеры, ничего не понимавшие не то что в изопреновом процессе, но и вообще в химии? Их «помощь» состояла лишь в том, что они лишили премии Абрамова и главного инженера объединения А. М. Головачёва в размере двух окладов каждого, ну и объявили им, естественно, по выговору. Я узнал об этом во время командировки и предложил Баталину поучаствовать в экономических потерях руководителей завода. Баталин тут же согласился — в чем в чем, а в скупости Олега Ефимовича обвинить было нельзя.
Абрамов выслушал мой монолог о необходимости компенсации потерь ему и Головачёву молча и практически без эмоций. Когда я закончил говорить, он закурил сигарету, что было достаточно необычно для него, помолчал с минуту и сказал:
— Видишь ли, Аркадий, я руководитель достаточно большого предприятия и, значит, большой начальник. А ты знаешь, какая одна из самых главных задач начальника? — Не дождавшись моего ответа, он ответил сам: — Быть спиной для своих сотрудников, правда, лишь в том случае, если они преданы работе. Поскольку ты больше времени проводишь у меня на заводе, чем у себя дома, тебя я тоже считаю своим сотрудником. По крайней мере тогда, когда ты в командировке. И каждый сотрудник должен знать, что, если он хорошо работает, руководитель будет защищать его до последней возможности, так как он — спина для подчиненного. А спины с берущими руками я еще не видел и никогда не увижу. Если бы я взял у тебя с твоим шефом хоть копейку, то перестал бы себя уважать, а это самый страшный вид неуважения.
Я, наверное, хотел что-то возразить, но Вартаныч властно махнул рукой — молчи, мол, — и продолжил:
— Что касается моих материальных потерь… ты понимаешь — в жизни есть правило: чем выше твое положение на служебной лестнице, тем больше твой кусок хлеба с горчицей. Вот ты стоишь гораздо ниже меня на этой самой лестнице, поэтому твой бутерброд меньше. А я стою выше, и, соответственно, моя порция горькой приправы больше. Правда, мне за это платят хорошую зарплату, у меня неплохая квартира, персональная машина, раз в год — путевка в один из лучших санаториев страны, но за все в жизни надо платить. Поэтому с меня народный контроль взыскал два оклада. А ты, как мне известно, неделю, включая выходные, уезжаешь с завода в одиннадцать вечера, а в семь утра уже в операторной. У каждого — свой кусок хлеба с горчицей, Аркадий. Поэтому сейчас иди в цех и делай тонны, а я с народным контролем как-нибудь разберусь. А то, что предложил потери компенсировать, — молодец, уважаю!
Через два месяца нам удалось нормализовать работу установки. Я до сих пор помню и строго следую двум бесценным советам, которые мне дал Вартаныч.
Во-первых, начальник должен быть спиной для подчиненных — если они хорошо работают.
Во-вторых, у каждого — свой кусок хлеба с горчицей.
В них нет ничего супернового, но они очень мне помогли и помогают до сих пор.
Последнее время в средствах массовой информации стали часто употреблять слово «государственник». Так вот Николай Вартанович был, в моем понимании, типичным государственником — он делал все, чтобы народу жилось как можно лучше и легче. При этом постоянно заботился об интересах государства: «Наш каучук должен быть лучше и дешевле, и его должно быть как можно больше!» Перечень того, что он сделал для людей и города, достаточно большой: запустил первый троллейбус, построил почти полтора десятка детских садов и яслей, профилакторий, турбазу, мясокомбинат, завод по разведению рыбы и так далее. Всего не перечислить. Следует отметить и жемчужину старого Тольятти — Дворец завода синтетического каучука, где выступали многие известные артисты страны. Его строительство тоже инициировал Абрамов. Нельзя забывать и о спортивном комплексе «Акробат», откуда вышли многие титулованные гимнасты страны.
И еще об одной черте характера Николая Вартановича я хочу вспомнить — о необычайной заботе о людях. Я был свидетелем, как на прием по личным вопросам к Абрамову пришел один из сотрудников завода. Обычно просили квартиру, машину, место в садике или яслях. А тут:
— Николай Вартанович, помогите, пожалуйста! Дочь в третий раз будет поступать в Куйбышевский медицинский институт. Два года подряд пыталась. Химию и биологию сдавала на «отлично», а по сочинению «два» — тему раскрыть не может.
— И что мне делать в этой ситуации? — без особой радости спросил Николай Вартанович. — Поехать написать за нее сочинение?
— Нет, конечно! Вы позвоните ректору — он вам не откажет.
— Давай так договоримся. Я сейчас позвоню, и он мне действительно, наверное, не откажет. Но если летом у твоей дочери по результатам двух сессий будет хоть одна четверка, мы втроем — я, ты и она — едем в Куйбышев и забираем документы. Договорились? Тогда звоню.
Лет десять назад я наводил справки об этой девочке. Она уже кандидат медицинских наук и заведующая отделением в больнице, ее сын учится на втором курсе того же института и, как его мама в свое время, — круглый отличник.
Злопыхатели могут сказать, что прием в институт с нарушением условий конкурсного отбора — это плохо. А я считаю, что это было проявлением недюжинного чутья Николая Вартановича на толковых людей. И что в этом плохого? Ведь нельзя судить победителей.
И еще об одном случае я просто обязан рассказать. В 1981 году в одном из цехов завода произошел взрыв и пожар. Самое главное в такой ситуации — как можно быстрее погасить пожар, для чего необходимо перекрыть сырье (в данном случае аналог бензина), которое поступает в цех. Приехавший одним из первых к месту происшествия Вартаныч, прекрасно понимая, чем это может для него закончиться, ринулся прямо в огонь, и сотрудникам завода пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать его: он был уже не в том возрасте, да и не должен такие подвиги совершать генеральный директор объединения, не знающий конкретного местонахождения заслонок, отсекающих сырье.
Также не могу я обойти вниманием и еще одно прекрасное свойство натуры Абрамова. Помните у Пушкина: «…и милость к падшим призывал»? Так вот, Вартаныч не призывал, а всеми силами старался оказывать милость падшим. Я должен объяснить, какой смысл вкладываю в слово