Пограничники и таможенники быстренько поставили нам штампы и даже не проверили наши рюкзаки. Но на выходе к нам подошел молодой человек в штатском и предложил пройти в кабинет, предъявив удостоверение с аббревиатурой, что-то типа КГБ. Представитель спецслужб решил задать несколько вопросов гражданке Канады. Видимо, иностранцы здесь редкость, и ему велено проверять их на шпионство. Интересно, как бы он это делал без переводчика – то бишь меня? Беседа длилась полчаса, и я намеренно пару раз переводил неправильно, чтобы проверить, не проверяет ли он и меня заодно. Но нет, он явно не владел английским.

Это бы ничего, но единственный автобус, который увозит экипаж в город, не дождавшись нас уехал, так что пришлось нам искать место для палатки на территории порта. Но и это бы ничего – не впервой, но мошка буквально заедала. Репелленты, которые нам дали охранники, на нее не действовали. Те же охранники сказали, что такого количества гнуса здесь никогда не было, но в городе, что в 10 км от порта, все чисто. Мы уже собрались идти туда пешком, но нам повезло. К охранникам приехал друг, чтобы посидеть с бутылкой, но из-за мошки сразу поехал обратно, прихватив нас с собой.

В город мы въехали после полуночи, так что у нас непроизвольно получилась экскурсия по ночному городу. Правда, смотреть здесь особенно нечего. Освещения мало, машины по улицам проезжают редко. Мы попросили высадить нас где-нибудь на берегу, неподалеку от центра, и дружелюбный казах-водитель оставил нас возле памятника Тарасу Шевченко. Слава Богу, хоть его не убрали после переименования города. Город переименовали, а вот форт Шевченко, который расположен примерно в 150 км, так и живет под советским именем. Утром мы проснулись от голосов множества гуляющих и купающихся. Каспийское море здесь намного чище и приятнее, чем в районе Баку: желтый песок и коралловые рифы оставляют воду всегда чистой. На западном же побережье она всегда мутная. Искупавшись в теплой водице, мы познакомились с группой молодых людей, один из которых сразу же пригласил нас в гости.

По дороге мы заметили, что русских здесь в два раза больше чем казахов, тогда как в других рабочих районах Казахстана, после распада Советского Союза, русских стало намного меньше. Ребята объяснили, что это из-за того, что здесь раньше добывали уран и на его добыче и переработке работали в основном русские. Сейчас ближайший к городу карьер полностью выработан и закрыт. Поэтому автодорогу, которую когда-то начали строить, тоже забросили. Решили, что для сообщения с миром вполне хватит железной дороги, самолетов и паромов.

Мы, разумеется, пошли по дороге, и первую сотню километров, пока не кончился асфальт, нас вез местный журналист, а потом мы долго шли пешком и заночевали в бескрайней степи. На второй день мы протопали до обеда, прежде чем нас подобрали два Камаза. Вскоре мы поняли, почему не видели ни одной легковушки: начался двухсот километровый участок дороги, на преодоление которого, как сказали нам водители, в зависимости от погодных условий, у них уходит от одного до семи дней. Значит, все бегающие по Шевченко легковушки и автобусы попали туда либо по воде, либо по «железке». Большегрузные иномарки тоже редкость на этой трассе, а вот нашим трудягам – Камазам, – рытвины, ухабы и колея по пояс – нипочем. Они ведь создавались для российских дорог, точнее, бездорожья.

Нам повезло – была сухая погода, иначе в дождь на солончаках Камаз превращается в корову на льду, и без другой «коровы», стоящей на прочной почве, и длинного троса ему не выкарабкаться. Но попадались, правда, и ровные участки, где можно было бы ездить и быстрее, но водители не разгонялись – боялись «пухляков» (яма, заполненная пылью). Ныряя на скорости в невидимый «пухляк», даже прочный Камаз ломает «ноги».

По дороге водители показали нам местный «Гранд Каньон», неподалеку от которого мы все вместе и заночевали – водители в кабинах, а мы прямо в степи, не поставив даже палатку. Этим мы сильно удивили водителей, которые закрыли окна в кабинах, потому что, якобы, однажды змея укусила водителя, забравшись в кабину именно через окно. Ну что же – они поступают по поговорке «Береженого Бог бережет», а мы – «Волков бояться – в лес не ходить». А вообще-то в дальнобойщики идут ребята не из трусливых: на дорогах, подобной этой, и замерзнуть можно в пургу, и грабителей было немало было в «лихие девяностые». Ну, а боязнь змей и мышей – это не черта характера, а фобия. Перестать уважать человека из-за этого может только тот, кто болеет гордыней.

Едем дальше на тех же Камазах, и к полудню дорога стала получше. Местность тоже изменилась: вместо бесконечной степи и полупустыни с бедными аулами и одногорбыми верблюдами, потянулась гряда холмов. Они-то и явились причиной улучшения дороги. Дело в том, что они полностью ракушечные. «Вау!», – воскликнула Вероника, – «и это на высоте 1000 м над уровнем моря!». Да, никто не знает, куда бежать во время следующего потопа. Вот эти моллюски жили в своем подводном царстве, не подозревая, что их домики стихия подымет на такую высоту, и люди будут строить из них легкие, прочные, «дышащие» дома. Не зря здания из нарезанных здесь блоков можно увидеть во всем Казахстане. Правда здесь этот материал стоит копейки, а, скажем, в Астане, уже в 10 раз больше, но раз покупают, значит, он того стоит.

Едем дальше – смотрим, топливо на нуле, а водители спокойно проезжают мимо заправок с надписью «до следующей заправки 300 км». Ну, думаю, наверное, бочки с собой везут. Оказывается, нет. Через километров пятьдесят заезжаем в глухую деревню, подъезжаем к дому на окраине, посигналили и откуда сразу же появляются мужики с 40-литровыми канистрами. Через 30 минут все баки полны, однако много топлива «сэкономил» колхозный тракторист. В доме пятистенке живут два друга: казах и немец, и не домашняя заправка меня удивила. В советское время это практиковалось повсеместно, правда, за бутылку. Но вот то, что во дворе у казаха разгуливало около 40 свиней – такого в Казахстане раньше на наблюдалось.

При Советском Союзе большинство были атеистами, но «чушку» казахи ели редко. Во всяком случае, запрет Корана на алкоголь нарушался гораздо чаще, чем запрет на «нечистое» мясо. Сейчас люди в СНГ без боязни называют себя христианами или мусульманами, и почти в каждом казахском поселке есть мечеть. Вот интересно бы посмотреть статистику: влияет ли рост количества мечетей на процент снижения больных алкоголизмом. Если да, то правительству стоит строить мечети за свой счет, ведь, что ни говори, трезвенник выгоден как для семьи, так и для государства.

Но вот мы с Камазами выбрались на дорогу Р-1, и дальше нам не по пути. Здесь уже намного больше транспорта, и вскоре нас подобрал микроавтобус китайского производства. До этого мы заметили, что их проезжает довольно много, но все они полные. Оказывается, это гастарбайтеры. Именно по этой дороге узбеки едут на заработки в Россию. Оказывается, они не едут на «авось». В России их уже ждут бригадиры, которые по мере потребности, по блату вызывают соотечественников. Ведь годовой зарплаты гастарбайтера хватает, чтобы, вернувшись в Узбекистан, построить себе хороший двухэтажный дом. А ведь платят им на стройке не так уж и много. Так что не верьте тем российским мужчинам, которые говорят, что не могут найти работу. Работы хватает, просто сидеть на шее у жены и пить водку гораздо легче чем на стройке вкалывать.

Подвозившие нас узбеки остановились на ночь возле небольшого кафе, одиноко стоящего на обочине. Мы, поужинав вместе со всеми, легли спать на расстеленные во дворе ковры. Хозяйка кафе – узбечка, предлагала нам спать внутри, но под звездами-то приятнее.

Это место запомнилось мне надгробным памятником на одной из 5 могил кладбища через дорогу. Мини-«Тадж-Махал» был построен довольно искусно, с соблюдением всех пропорций, вот только цвет не тот. Я предположил, что умерший был не беден, кирпичей-то на трехметровое сооружение ушло немало, да плюс работа. Но хозяин кафе сказал, что это кладбище соседнего бедного аула. Умерший был очень хорошим человеком, вот односельчане и скинулись, чтобы осуществить его мечту: побывать в Тадж-Махале. По мне, так лучше бы они при жизни помогли ему это сделать, но, наверное, это дороже бы обошлось. Да и вспоминаем мы о заслугах обычно после того, как человек уйдет.