15 сентября. Суббота.
Дочери пришли рано, и мы снова поехали на маленький пляж, где наблюдали, как Дилка плавает со своими детьми, а м-м Гужон бросает la planche (палку – франц.) своему фокстерьеру. Там я познакомилась с неким г-ном Молдавским, который в Новочеркасске помог, в том числе и деньгами, находившимся там кн[ягине] Голицыной и 200 воспитанницам Смольного. Затем мы пешком отправились к Ольге, стояла страшная жара, и я совсем выбилась из сил. Завтракали вчетвером. В ¾ 4 дня я поехала к Лоло, но сначала подвезла до Алупки одну из бывших Ольгиных сестер милосердия [пропуск в тексте], весьма приятную даму. Завтра она возвращается в Севастополь. Чай пила у Лоло вместе с Варенькой, ее сыном Аркадием и м[аленькой] Софи Долг[оруковой]. Потом мы посидели на балконе, где было замечательно. Газеты сообщают, что эти негодяи убили патриарха Тихона – величайшая подлость, какую только можно вообразить! Еще пишут, будто эти канальи до основания снесли мой любимый Аничков. Невозможно и представить себе, на какие еще подлые выдумки горазды эти мерзавцы. Неужели все так и есть?! Я в полном отчаянии! Мы вернулись домой в самом начале 7-го вечера, поскольку темнеет очень рано. Обедали втроем.
16/29 сентября. Воскресенье.
Сегодня день рождения моей обожаемой Тюры, и сегодня же 20 лет с того дня, как Господь призвал к себе нашу благословенную, вечно любимую Мама! Слава Богу, что ей не довелось жить в это жуткое время, когда все вокруг горит и полыхает ярким пламенем, когда брат идет на брата! Случилось то, о чем она так часто предупреждала. Мы, правда, надеялись, что нас минует чаша сия, но, к сожалению – к сожалению, все это выпало на нашу долю! Были дочери, Ксения чувствовала себя неважно, она простужена и в церковь с нами не пошла. Затем – воскресный завтрак, на котором не было только Ирины, Феликса и Орбелиани. После чая я поехала к Тебро, где встретила Бетси, слушала ее подробный рассказ о Киеве и Одессе. Домой вернулась в 6 ½ вечера. Читала новую прекрасную английскую книгу «Кап[итан] Десмонд». Обедали вчетвером.
17/30 сентября. Понедельник.
Ксения прийти не смогла, чувствует себя плохо, у нее бронхит. Ольга пила у меня кофе. Затем я одна погуляла в саду, погода замечательная, тихая. 19 гр[адусов]. Завт[ракали] вчетвером, а до этого я читала и писала. В 3 ½ пополудни отправилась к Кате Кл[ейнмихель] поздравить с именинами Веру. Застала всю большую компанию в саду за чаем. Ольга с мужем и беби тоже приехали. Кроме Сони были еще Эттеры, м-м Гужон, Казнаков, Марина, кн[язь] Стааль, Феликс. После этого навестила Софи Ф[ерзен], у которой сегодня тоже именины. У нее были Ольга Ор[лова], Шиловы, Дилка и Варенька. Домой вернулась в 6 часов, закончила письмо Аликс, которое Казн[аков] надеется ей передать. Обедали втроем.
18 сентября/1 октября. Вторник.
Как все же быстро летит время, несмотря ни на что! Погода словно в середине лета. Море неподвижно, 19 гр[адусов]. В 10 ½ утра была Апрак[сина], погуляли немного в саду, потом зашел Сандро, сообщил, что Ксении лучше, тем не менее просил ее не навещать, чтобы не заразиться. Досадно. Апрак[сину] сменила Бетси, побывавшая в Киеве и Одессе. Она осталась на завт[рак], на котором также присутствовали Ольга, ее муж и Комов, тоже только что вернувшиеся из поездки. Она [Бетси] рассказывала много интересного. Потом я долго сидела на берегу в Мисхоре. Лоло преподнесла мне подарок, передав письмо от Тюры. Радость неописуемая. Она – единственная, от кого я получаю известия. Обедали вчетвером.
19 сентября/2 октября. Среда.
Поднялась очень рано, затем пришла Ольга, и сразу за нею – Задорожный[132], которого мы так рады были снова увидеть. Долго беседовали с ним обо всем, что нам довелось пережить за целую зиму. Я сказала, что поначалу считала его омерзительным, настоящим палачом. Он рассмеялся и ответил, что ему пришлось делать вид, будто он таков, иначе его прогнали бы и заменили кем-нибудь похуже. Он не решался даже смотреть на меня, поскольку знал о том, что меня собирались убить, и ему было так больно. Как же все-таки это трогательно! Я очень рада, что вновь смогла поблагодарить его за все. Потом, несмотря на жару, я погуляла немножко в саду. К завтраку была le couple Пантелеевых. Они передали мне замечательные груши и персики из своего сада. Какие добрые, какие замечательные люди! После чая я навестила Елену в ее маленьком домике. К сожалению, Тышкевич отправился в Евпаторию, чтобы встретиться со своим дядюшкой. Она же – само очарование. Вернувшись домой, я читала, потом обедали вчетвером. 19 гр[адусов] т[епла], и это вечером.
20 сентября/3 октября. Четверг.
Ольга пришла еще до того, как я завершила утренний туалет. Пила со мной кофе. Затем подошел Сандро. Он полагает, что Н[ики] находится в Дании, во что я не верю! Советует уехать, чем опять разбередил мне душу! Да если б я только знала, что мне следует делать! Зашла к Ольге, малыш очень мил и забавен. Завт[ракали] у меня Ольга с мужем, Комов, Софи Ф[ерзен] и Дены. Было весьма уютно, только так жарко, что после завт[рака] мы решили посидеть в тени позади музыкальной гостиной. Тебро и Вера Сомова пили чай у Зины, часть дороги на обратном пути они проехали со мной, а я наконец-то навестила Ксению, она по-прежнему простужена, не встает – такая досада. Домой вернулась в 6 часов вечера, дочитала прекрасную книгу «Кап[итан] Десмонд». Зина отправилась на концерт в Симеиз. Обедали втроем.
21 сентября.
Ольга снова пила со мной кофе. Долг[оруков] на весь день отправился в город. Я проводила Ольгу до дома, поиграла с Тихоном. Потом у меня были Вяземский с Фогелем. Очень жарко, как в середине лета. Завтракали у меня Ольга, а также ее муж и Комов, оба последних вечером уезжают в Новороссийск. У бедняжки молодой Толстой, у[рожденной] Раевской, после весьма непродолжительной болезни умер муж. Печально, еще и трех лет не прошло, как они поженились. Так много больных новой, очень серьезной болезнью, называемой испанской инфлюэнцей[133]. После чая навестила Пантелеевых, они показали мне письмо от сына, который пишет, что теперь наверняка находится в полной безопасности. Да будет так, Господи! Обедали втроем.
22 сентября. Суббота.
Поднялась очень рано – до 7 ½. Была Ольга, я проводила ее немного, а на обратном пути встретила детей Васильчиковых, сидевших под палящим солнцем с гувернанткой, которая рассказала, что вскоре ей, как и многим другим англ[ичанам], придется уехать домой. Затем появился Сандро, мы долго сидели с ним в тенистом месте, после чего я отправилась домой в 11 ¼ утра, поиграла немного на пианино. Завтракали втроем. Долг[оруков] пришел только после завт[рака]. Утром Вяземский передал мне открытое письмо редактора «Политикен», который просил меня принять своего сотрудника профессора Хольмана и передать через него привет Дании. Мы встретились в 2 ½ пополудни, но, к моему удивлению, он оказался не датчанином, а немцем, я не удержалась и сказала, что согласилась принять его, полагая в нем одного из своих соотечественников, ибо никому иному я интервью не даю. Он слегка смутился, и аудиенция получилась весьма недолгой. На самом же деле я была просто возмущена. Чай пила у Кати Кл[ейнмихель], сын которой только что прибыл. Я видела его лишь мельком и ни за что не узнала бы его, так ужасно он выглядит. Родственники счастливы, что он снова с ними. Вернулась рано, начала писать Вальдемару, поскольку этот господин [Хольман] предложил передать письмо. Долг[оруков] чувствовал себя неважно, но сыграл потом со мной в безик.
23 сентября. Воскресенье.
Отправилась в Ай-Тодор в церковь. Ксения все еще простужена, хотя ей лучше. Посидела на балконе. Орбелиани сообщила, что наш славный Влади Ор[лов] принял решение уехать отсюда в пятницу вместе со своей мадам – вот уж действительно стыд и срам и такая глупость! Все, кто любит его, возмущены. В 3 часа дня я приняла Кривошеина. Он снова отправляется в Киев по делам своих офицеров. Он привел с собой молодого офицера, который, будучи в тюрьме, разговаривал с другим раненым оф[ицером]. Тот был якобы в Екатеринбурге и уверял, что мой Н[ики] с семьей действительно освобождены и находятся в безопасности, во что мне так хочется верить[134]. Дай-то Бог! Как все же меня угнетает это неведение, просто сил никаких нет! После чая я ненадолго выезжала, заехала в Нюру справиться о здоровье бедняги Жеребцова, он серьезно болен. Меня приняла старая г-жа Ольшина, которая осталась необычайно довольна моим визитом. Г-жи Жеребцовой дома, к сожалению, не оказалось, видела только их дочь. До обеда читала, трапезничали вчетвером.
24 сентября. Понедельник.
Встала очень рано, еще не было 7. Ольга пила со мной кофе, затем мы с нею и Долгоруковым отправились к маяку, где снова гуляли, осмотрели весьма красиво обустроенный дом бедняжки М. [запись имени не окончена]. Она скончалась неделю назад, наверное, это и к лучшему для нее. Завтр[акали] вчетвером. Вяземский зачитал несколько удачных статей Шульгина. М-м Гужон сообщила по телефону, будто к[айзер] В[ильгельм] предложил приостановить военные действия и начать мирные переговоры. Я находилась в таком душевном состоянии, что даже не смогла порадоваться за других, ибо, полагаю, ни нам, ни нашей несчастной стране ничто уже не поможет! Напротив, я расплакалась – к стыду своему. Сразу после этого уехала пить чай к Ксении и Сандро, а оттуда в ее экипаже отправилась в Дюльбер повидаться с Николашей, который считает, что это [предложение Вильгельма] в наших интересах. Дай-то Бог. Даже вечером было 19 гр[адусов]. Обедали втроем.