Как не доходят у них руки и до другого. Одновременно с антицерковной кампанией в селах происходило и так называемое раскулачивание. И если об ущербе, нанесенном этим процессом сельскому хозяйству, написано уже немало, то другая сторона происходившего находится (опять же) за рамками внимания исследователей. Для наглядности стоит вновь обратиться к одному из сборников свидетельств о 1933 годе. Вот, например, цитата из воспоминаний жителя села Макиевка (оно находится под Нежином): «В феврале – голод, и в хате шаром покати. И блуждали по селам люди в поисках гнилой картошки или перемерзлой свеклы. В левадах по берегам реки Перевид дерли кору с деревьев, обрезали ветки вербы, ели почки, молоденькие листья и травы». И далее: «Подобрали в тот день на базарной площади закостеневшего старичка с плетеной корзинкой и сгорбленную старушку с торбочкой, направили трупы в Галицкую больницу. Там, в мертвецкой, уже двадцать четыре мертвеца было».
Такое свидетельство не может не вызвать содрогания. Но вызывает содрогание и другое сообщение (если, конечно, в него вдуматься), из газеты «Нове село» за январь 1930 года: «На Нежинщине бедняки и середняки сел Галица и Макиевка Лосиновского района, объединившись в сельскохозяйственную артель, постановили выселить кулаков за пределы села, отобрать у них землю, скот, инвентарь и передать все коллективу». И зажиточных крестьян («кулаков»), виновных лишь в том, что они были хорошими хозяевами, вместе с членами их семей посреди зимы выгоняют из собственных домов, а теперь уже бывшие односельчане («бедняки и середняки»), не испытывая мук совести, делят их имущество между собой. Последствий долго ждать не пришлось. Как тут не вспомнить еще одну цитату, на сей раз из Библии: «Горе тому, кто без меры обогащает себя не своим, – надолго ли?»
О том, что происходящее до добра не доведет, борцов «с попами и кулаками» предостерегали неоднократно. «Будет голод», «Будет страшный голод», «В конце пятилетки (то есть в конце 1932 года. –
Видимо, нужно оговориться: как бы там ни было, трагедия 1932–1933 годов все равно ужасна. Злорадное морализаторство, типа «Получили что заслужили», здесь неуместно. Однако нельзя искать виновников случившегося исключительно в Кремле. Из трагического прошлого надо уметь делать выводы. Дабы оно не повторялось.
Между прочим, в 1933 году такие выводы делались. Хотя советская пресса о голоде, как правило, не писала, правдивая информация на страницы СМИ иногда просачивалась. Скажем, все в том же журнале «Безвірник» за 1933 год автор одной из статей сообщал, что в течение февраля – мая он «с бригадой массовой работы» объехал 18 сел Ново-Водолазского района Харьковской области. «Классовый враг немало поработал на религиозном фронте, чтобы по-своему «пояснить» трудности, переживаемые в районе некоторыми колхозами, – говорилось далее. – Нам пришлось услышать достаточно законченные обобщения, в которых все сводилось вот к чему: «Бог покарал людей за то, что они его забыли. Раньше не было ни машин, ни удобрений, но зато был хлеб». Вместе с тем высказывалось сожаление по поводу того, что, мол, «хороших хозяев разорили» (кулаков), «у людей отбирают хлеб» и т. п. Есть много конкретных указаний об усиленном распространении попами и кулачеством этого тезиса».
Правда, автор тут же успокаивал своих читателей, отмечая, что «такое объяснение распространено было среди колхозников очень мало». Вот и сегодня глубинных причин трагедии 1932–1933 годов пытаются доискаться немногие.
И еще одно. Некоторые публицисты ныне пишут, что с помощью искусственно организованного голода тоталитарный режим психологически надломил украинцев, заставил их подчиниться советской власти. Это не так. Когда-то многие сотни тысяч людей в Украине клали свои головы за веру православную. Их потомки в конце 1920-х сами (пусть и побуждаемые властями) отрекались от Бога, закрывали храмы, жгли иконы. Значит, психологический надлом произошел раньше, и голодомор здесь ни при чем.
«Слух обо мне пройдет по всей Руси великой…»
Александр Сергеевич Пушкин считается сегодня на Украине «чужим» поэтом. Кое-кто даже предлагает запретить его произведения. А ведь не так давно отношение тамошних жителей к русскому гению было совершенно иным. И не только в традиционно русскоязычных крупных городах, но и в глубинке. Видимо, стоит напомнить о том, что происходило когда-то в самой отдаленной от России части украинской территории. Кому-то покажется невероятным, но факт есть факт: в январе 1937 года столетие со дня смерти великого поэта широко отмечалось в Закарпатье. Отмечалось потому, что сами подкарпатские русины (Закарпатье в то время носило название Подкарпатская Русь) считали себя русскими, единой нацией с великорусами. И Пушкина там воспринимали не как представителя чужой литературы, а как своего.
Об этом ныне молчат. Молчат не только на Украине (что вполне объяснимо), но и в России. Во всяком случае, мне не удалось найти упоминание о том пушкинском юбилее даже в научных монографиях, изданных в последние годы и посвященных истории Закарпатья соответствующего периода. Еще одна страница нашего общего прошлого оказалась забытой. А жаль. Событие это важно хотя бы потому, что наглядно опровергает миф о «насильственной русификации» как о причине широкой распространенности на Украине русского языка.
В Закарпатье никакой русификации не было. Оно никогда не входило в состав Российской империи, не попадало под действие пресловутых «Валуевского циркуляра» и «Эмсского указа» (о которых на Украине нагромождены буквально горы лжи) и т. п. Долгое время земли Подкарпатской (или Угорской) Руси находились под властью Венгрии. Потом – Австро-Венгрии. После Первой мировой войны их включили в новосозданное Чехословацкое государство. При этом новые властители (как, впрочем, и прежние) совершенно не поддерживали развитие тут русской культуры. Наоборот, ее всячески старались стеснить. Симпатиями официальной Праги пользовалось украинское движение, враждебное всему русскому. И тем не менее…
«Нет такого русского племени, которое бы в текущем (1937. –
Почин принадлежал Ужгороду, административному центру края. 23 января Русское культурно-просветительное общество имени Александра Духновича устроило первый приуроченный к юбилею пушкинский литературно-художественный вечер в Закарпатье. Была прочитана лекция о русском гении, продекламированы его произведения.
Вслед за тем состоялся целый ряд памятных мероприятий. Музыкально-драматическое общество «Боян», дамское попечительное общество, молодежные организации будто соревновались между собой в их проведении. Звучала пушкинская поэзия, разыгрывались сцены из произведений поэта, произносились речи. Был дан Большой Пушкинский концерт. Проведена научная конференция. В православном храме-памятнике отслужили панихиду. Апофеозом памятных дней стало детское театральное представление «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях».
«Это был исключительно красивый спектакль, – свидетельствовал очевидец. – В нем гармонично сочетались: прелесть пушкинской сказки и языка, превосходное исполнение детьми своих ролей (наизусть, без суфлера), очень хорошее произношение, очарование детей, стильные боярские и «богатырские» костюмы и весьма красивая декорация».
Ужгородцев поддержало Мукачево. В день смерти Пушкина православный мукачевский епископ Дамаскин в переполненном храме отслужил панихиду и сказал проповедь, посвященную трагической судьбе поэта. А вечером состоялось специальное Пушкинское собрание в переполненном (опять же) городском зале. Хор учащихся Учительской семинарии исполнил кантату в честь Пушкина, военный оркестр – увертюры из опер «Евгений Онегин» и «Пиковая дама». Вновь звучали декламации бессмертных произведений…
На следующий день еще одно заседание провели в городском театре. Самодеятельные артисты – учащиеся средних школ – разыгрывали сцены из «Евгения Онегина», «Скупого рицаря», «Цыган», «Бориса Годунова»… При огромном стечении народа на здании городской гимназии открыли мемориальную доску гению Русской земли. «Здесь Александр Сергеевич Пушкин – свой, родной, единокровный поэт, пророк и будитель; здесь он у себя дома», – подчеркнул, выступая на открытии, школьный администратор Василий Анталовский. Прилегающая к гимназии улица была переименована в Пушкинскую.
«Всюду в городе в витринах магазинов – портреты великого юбиляра, – сообщала местная пресса. – Всюду огромные плакаты «Пушкинской недели», всюду – в учебных заведениях, в театре, в городском зале – бесконечные репетиции. Все газеты – на самых разнообразных языках и всех направлений – пестрят именем А.С. Пушкина. Имя Пушкина не сходит с уст».
Массовые памятные мероприятия прошли также в Сваляве, Хусте, Тячеве, Пряшеве, а позднее – во многих селах. В селе Чинадеево 20 июня открыли памятник поэту. Впоследствии памятник Пушкину торжественно заложили в Ужгороде.
Откликнулось на юбилей и студенчество. Общества карпаторусских студентов в Праге и Братиславе тоже устроили специальные заседания с лекциями и концертами. «Дух пушкинского слова, поэзии, дозревающего пушкинского мировоззрения объединил в одно все карпа-торусские сословия, все идеологические течения, – констатировал видный закарпатский писатель и общественный деятель Алексей Фаринич. – Пушкин – первый, кто из нашей среды устранил разногласия и распри».