Лорейн (как Элис): Моя мать не была рядом целый день. Я бродила по окрестностям. Мне было три или четыре года. Это чудо, что я не погибла и что со мной ни разу не произошло чего-то ужасного... Просто играла у соседских дверей, ведущих в подвал, и просто...

Терапевт: И каждое утро вы рядом с вашими...

Лорейн (как Элис): Я была; я была рядом со своими детьми. Каждый день я готовила завтрак.

Терапевт: И ваши дети никогда не были способны оценить это, потому что они не знают, каково это...

Уравновешивая и исследуя сначала одну нить, затем другую, терапевт вплетает и выпускает их из паттерна, который создала Элис. Здесь она еще раз затрагивает контраст между опытом Элис и опытом ее детей, а затем плавно переходит к тому, как дети не замечают. Это, в свою очередь, позволяет ей пригласить Элис к более подробному описанию того, что они не замечают, к описанию разницы, а также к новому и более глубокому осознанию, каково это было для нее.

Лорейн (как Элис): Нет, они не знают этой разницы.

Терапевт: Каково это - когда у тебя мать с похмелья...

Лорейн (как Элис): Верно.

Терапевт: Ведь как это - когда у тебя мать с похмелья?

Лорейн (как Элис): Это очень пусто. Очень страшно. Страшно.

Терапевт: Потому что, когда она постоянно была раздражительной...

Лорейн/Элис теперь гораздо больше находится в контакте со своим опытом и своей эмоциональной реакцией на раннюю травму. С этой растущей осознанностью она готова сделать следующий шаг и исследовать, как ей пришлось организовать свой внутренний мир, чтобы справиться с пренебрежением и жестоким обращением. Начинает ли жесткая защитная структура размягчаться?

Лорейн (как Элис): Я не знаю...

Терапевт: Просто подумайте об этом, Элис. Люди с похмелья раздражительны. И вы должны вести себя с ними очень осторожно, а иначе они взорвутся на вас.

Лорейн (как Элис): Не знаю насчет этого... Моя мать была ужасна, когда была пожилой женщиной. Но...

Терапевт: Что ж, могу ожидать, что некоторые моменты из вашего детства вы хотели бы не помнить, чтобы мы могли просто пройти мимо них; я всего лишь отмечаю, что, если она просыпалась с похмельем, она наверняка была раздражительной.

Терапевт отступает, с четким утверждением, что здесь есть что-то важное, хотя Лорейн/Элис и не готова это вспомнить. Лорейн/Элис еще не вполне готова. Это придет в свое время. Во время исследования контраста между своим детством и тем опытом, который она обеспечила для своих детей, Лорейн/ Элис, похоже, наиболее способна расширить свое осознание и вернуть себе те чувства, которые она отрицала. С каждым циклом возвращения обратно к этим воспоминаниям она обретает чуть больше.

Лорейн (как Элис): Ну, обычно она не вставала.

Терапевт: Ммм. Но вы вставали ради своих детей.

Лорейн (как Элис): Я вставала ради моих детей. Я вставала до того, как они просыпались, и собирала для них обед в школу.