Терапевт: Ага.

Лорейн (как Элис): Это было хорошо; это было мне в удовольствие.

Терапевт: То есть вы могли по-настоящему украшать дом с помощью чехлов?

Лорейн (как Элис): Да, и штор.

Терапевт: И так было больше свободы, чтобы разрешать детям заходить в дом и прыгать по мебели.

Лорейн (как Элис): Ну, дети не прыгали по мебели; я не разрешала им прыгать по ней. Они могли пойти и попрыгать на улице.

Терапевт: То есть вы не разрешали им прыгать по ней.

Лорейн (как Элис): Я не хотела, чтобы они ушиблись.

Терапевт: Играли ли они в гостиной?

Лорейн (как Элис): Они играли в гостиной, да.

Терапевт: Просто не прыгать по мебели...

Лорейн (как Элис): Не прыгать по мебели, да. Я не хотела, чтобы они ушиблись.

Терапевт: Похоже, вашим детям действительно повезло, что у них была такая мать, как вы.

Лорейн (как Элис): Ну, им определенно повезло больше, чем мне.

Отклонение от основного маршрута сделало свое дело, и теперь Лорейн/Элис снова готова вернуться к основной теме. Но это было нечто большее, чем отклонение от маршрута; это не только дало ей возможность отдохнуть и немного восстановиться, это также еще более ярко подчеркнуло контраст между детством Элис и тем, что она обеспечила для своих собственных детей. Именно к этому контрасту она возвращается, и терапевт реагирует незамедлительно.

Терапевт: Расскажите мне о контрасте. (Лорейн/Элис глубоко вздыхает) Это тяжело, да, Элис?

Лорейн (как Элис): Да...

Терапевт: Но расскажите мне о контрасте (она снова вздыхает) - о том контрасте, который можете оценить только вы.

Лорейн (как Элис): Я была там. Я была рядом, когда они вставали утром; я была рядом, если они просыпались ночью.

Терапевт: А теперь взгляните на контраст.