– Мы напоролись на риф, – произнес вдруг Олав и наклонился над одним сундуком. – Вон там, – он указал на обшивку, и я увидел щель, такую большую, что сквозь нее падал луч света. – Когда мы стоим, корпус не протекает. Но когда идем под парусом, мне приходится ставить сюда человека вычерпывать воду.

Я присел на корточки у щели и прощупал пальцем отверстие. Одна-две доски, заклепки, как следует залить варом – пожалуй, я смогу ее заделать.

– Ты можешь залатать щель?

– Я могу попытаться.

– Попытаться – это недостаточно. Ты сможешь или нет?

– Смогу.

Даже если бы это была огромная дыра, сквозь которую потоком текла вода, я бы все равно не решился ответить «нет». У Олава была удивительная способность одновременно пугать и привлекать людей. Он мне нравился, но и нагонял страх, и мне казалось, что он – такой человек, который привык добиваться своего.

– В Норвегии нас ждет важное дело, Торстейн. Негоже отправляться на него с течью в борту.

Я вновь провел большим пальцем по щели, по большей части, чтобы не пришлось смотреть ему в глаза. Они будто притягивали меня, эти глаза.

– Мне надо домой, привезти инструменты, – сказал я. – Еще надо приготовить вар и…

– За сегодня управишься?

– Не знаю. Надо еще выковать заклепки и…

– Заклепки у нас есть.

– Тогда я успею за сегодня.

– Хорошо. – Олав кашлянул и вновь наклонился над сундуками, а потом мы оба стали пробираться обратно к лестнице – Что у тебя с ногой? – спросил он.

– Повредил.

– Как это произошло?

Если бы это был другой, я бы, пожалуй, соврал и о том времени, когда был рабом, и о том, как убил человека на торжище. Но что-то в этом человеке было такое, что солгать ему было невозможно.

– То было в Норвегии, – сказал я. – Торжище в Скирингссале. На нас напали.

– Когда это случилось?