– Альфред! – Он спустился по сходням и схватил монаха за плечо, а затем повернулся ко мне: – Он тебя напугал, парень?

Олав подошел ко мне. От него немного пахло потом, но не грязью.

– Торстейн, правильно?

– Да.

– Пойдем со мной.

Я поднялся за ним на корабль. Над палубой были натянуты кожаные полотнища, прямо под планширями, а под этими навесами лежали воины. Многие еще спали, но некоторые уже проснулись, они сидели, провожая меня сонными глазами, кто-то почесывал бороду и зевал. Я следовал за Олавом и его псом к люку в паре саженей от мачты, он вел вниз, под палубу. Того, что у корабля вообще была палуба, было достаточно, чтобы произвести впечатление на такого юнца, как я. Только самые большие корабли строились с такими высокими надводными бортами, чтобы можно было настелить палубу, а под ней устроить трюм. Казалось, Олав полностью исчез под палубой, он высунул руку из люка и махнул, чтобы я следовал за ним.

Держа Фенрира под мышкой, я спустился по лестнице. Здесь было темно, Олава я не увидел. Но разглядел сундуки. Они стояли рядом вдоль всего корпуса, от кормы до носа. Похоже, они были сколочены из толстых дубовых досок и обиты железными скобами, каждый закрывался на замок.

– Сюда, – раздался голос Олава. – Хотя нет, подожди…

Он вышел в круг света, падающего из люка, взглянул на меня с чуть заметной усмешкой, взъерошил Фенриру загривок и крикнул вверх:

– Факел!

Наверху, на палубе, повторили его приказ. Раздался стук шагов, и Олав опять перевел взгляд на меня. Казалось, он внимательно меня изучал, рассматривал плечи, руки, ноги. Мне это пришлось не по нраву. Я шагнул назад, от всей души желая нырнуть в темноту, но Олав остановил меня.

– Нет, – сказал он. – Не бойся, парень. Я не желаю тебе зла. Скажи, где тебя держали?

Я заколебался. Чего ему от меня надо? Может, он собирается поймать меня и вновь надеть ошейник?

– Мне бы хотелось узнать. – Олав подошел на шаг ближе, откинул голову и отвел бороду, так что я увидел на его шее старые рубцы, отметины от рабского ошейника. – Смотри, парень. Они у меня из Гардарики. Нас с матерью взяли в плен. Я тогда был мал, всего лишь детеныш. Я рос рабом.

Я не нашелся, что ответить, и стоял, запнувшись. Казалось немыслимым, что такой могущественный вождь, как он, когда-то был в рабстве.

Олав улыбнулся и взъерошил мне волосы:

– Ты стоишь, будто Тор поразил тебя молнией, парень.

Я подивился тому, что Олав выразился так. Разве он не христианин? Но в нем меня многое поражало, и вскоре я узнал, что Олав Трюггвасон – таково было его настоящее имя – человек необычный.

Наконец нам спустили факел. Олав взял его.

– Пойдем, – сказал он и начал пробираться вдоль борта. На ходу он объяснял: заделать пробоину нужно как можно скорее, они лишь ждут последнего корабля, и, как только тот придет, поплывут в Норвегию. Мы с Фенриром следовали за ним, здесь было совсем темно, но факел бросал круг света на меня и могучую спину Олава, покрытую шрамами.