С того дня и по сей день, когда я пишу эти строки, я не могу писать правой рукой, однако ею я могу фехтовать, ею я достаточно крепко удерживаю рукоятку сабли, но не могу держать калам. Тем не менее, я свободно пишу левой и частичная немощь правой руки вовсе не мешает моей способности писать.
После излечения руки, я надумал отправиться в путь и взглянуть на железную стену, увидеть, что представляет собою защитный вал Яъджуджа и Маъджуджа (т. е. Гога и Магога). Железная стена, как говорил мне один из плененных кипчаков была возведена кем-то из шахов Ирана на всем протяжении от берегов Абескункого до берегов Черного моря. С того дня как возвели ту стену, никто не мог попасть из степей, что севернее гор Каф в степи, расположенные к югу от них, иначе, как через железные ворота, встроенные в ту стену на некоторых перевалах гор Каф. Эти ворота, сделанные из железа с течением времени постепенно разрушились.
Железо не может подобно камню быть стойким перед воздействием снега, ветра и солнца, и быстро разрушается. Однако сама стена осталась долговечной, и я видел ее.
Вал Яъджуджа и Маъджуджа, который я видел — это стена высотой в десять заръов и шириной три заръа, построенная из больших глыб камня, скрепленных между собой раствором из расплавленного свинца. Сегодня на некоторых участках упомянутая стена разрушена, но там где она стоит, никто не может одолеть ее, разве что взорвав ее с помощью порохового заряда. Стена была построена таким образом, что в начале, когда были железные ворота, препятствующие проходу, нельзя было пересечь ту местность даже если пытаться пройти через вершины гор (там где они могут быть проходимы) поскольку стена протянулась даже через такие вершины.
Зодчие, замыслившие построить вал Яъджуджа и Маъджуджа, знали, что он протянется через горную местность, большая часть которой изобилует селевыми (лавинными) потоками, особенно в весеннее время, что грозит стене быть в скором времени разрушенной. Поэтому стена была возведена таким образом, что ни на одном из участков она не являлась уязвимой перед горными лавинами и там, где их опасность была особенно велика, ее делали особенно высокой и устраивали различные уклоны для отвода лавинных потоков.
Когда я осматривал ту стену, отмечая ее высоту и крутизну, то обратил внимание на то, что строительство этой стены было задачей, которую не решишь в течении всего одного года или двух лет. Местные старцы говорили, что строительство той стены длилось столько, что начавший ее иранский шах так и не увидел ее завершения, продолжил дело его сын, и лишь через пятьдесят лет труда с участием пятисот тысяч строителей, каменотесов и подсобных рабочих, строительство той стены было наконец завершено. С завершением возведения той стены была полностью перекрыта возможность нашествий враждебных кипчакских племен на земли Ирана.
Когда я осматривал стену, то поразился тому, что шах и его сын потратили целых пятьдесят лет и все же сумели построить ее, несмотря на несомненные для данного случая чрезвычайно огромные расходы. Не лучше ли было вместо строительства той стены захватить страну кипчаков и истребить все тамошние враждебные племена, чтобы Ирану больше никогда не угрожала опасность от их вторжений?
После того как наступила весна и началось таяние снегов, и перевалы гор Каф вновь стали проходимыми, сын мой Шейх Умар, до того находившийся в Баб-уль-Абвабе, выступил оттуда и соединился со мной. До битвы с Тохтамышем, я в душе упрекал своего сына за то, что он засел в Баб-уль-Абвабе, однако дав сражение войску повелителя кипчаков, я понял, что его воины и полководцы обладают большой стойкостью и схватка с ними — нелегкое дело, и что Шейх Умар, обнаружив, что перед ним очень сильный враг, был попросту вынужден оставаться в Баб-уль-Абваб и не покидать его до моего прихода.
Наступила весна и мы продолжали находиться на земле врага, а Тохтамыш всё еще находился в районе, откуда мог двинуть против нас враждебные нам племена. Я знал, что этот человек способен в короткое время собрать новое войско и вновь сразиться с нами, и поэтому было разумным отделить войско Шейха Умара от моего и уйти из страны кипчаков таким образом, чтобы Тохтамыш не сумел нанести нам вреда.
Прежде чем выступить, я решил вопрос с плененными кипчакскими полководцами. Я сказал им, что истек последний срок уплаты ими «джезийе» (налог, взимаемый с иноверцев в мусульманской стране) и тот, кто не в состоянии уплатить его должен либо войти в мое войско, либо быть казнен. Часть из кипчакских полководцев уплатила джезийе раньше и получила свободу. Однако остальным это не удалось сделать. Каждый из них, кто вступил в мое войско, остался в живых. Однако часть из них не захотела вступать в мое войско, и я передал их своим приближенным для казни. Если бы они уплатили джезийе, я мог бы воздержаться от их казни. Но я не мог не получив джезийе, отпустить их на свободу. В этом случае они получили бы возможность присоединиться к Тохтамышу и уже в составе нового войска двинуться на меня с войной.
Наш пророк Мухаммед, да благословит его Аллах, во время одной из войн, взял джезийе с одного из своих дядей, выступавших против мусульман и попавших в плен. Если бы пророк не получил джезийе, он бы не отпустил того пленника, даже являвшегося его родным дядей, на свободу. Учитывая такое обстоятельство, чего ради я должен был отпускать на волю кипчакских военачальников, не получив с них джезийе?
Пока мои палачи казнили пленников, не уплативших джезийе, я советовался с Шейхом Умаром и своими военачальниками, какой же дорогой нам будет лучше идти назад. К тому времени мы уже переправили морем в Мавераннахр часть имущества и скота, захваченных в качестве военной добычи, однако переправить войско в Мавераннахр таким же способом не представлялось возможным из-за нехватки судов. Используя имеющиеся суда, мы могли переправить морем лишь часть войска. Чтобы переправить оставшуюся часть, пришлось бы ждать возвращения судов из Мавераннахра, точнее от берегов Туркестана. А поскольку суда в состоянии брать на борт лишь ограниченное число воинов и лошадей, переброска моих воинов с запада Абескунского моря на восток продлилась бы до самой осени. К тому времени Тохтамыш напал бы на нас и уничтожил наше ослабевшее войско.
Кроме морского, были еще два пути для возвращения в Мавераннахр один — через север Абескунского моря и реку Тархан (т. е. Волгу), второй — через Южную часть Абескунского моря, и далее через Мазендаран Астрабад и Хорасан. Конечно, можно было пройдя через перевалы гор Каф, достичь районов, лежавших южнее, но там находился Тохтамыш. Он бы перекрыл горные дороги и, будучи местным, пока мы только-только изучили бы те места, успел бы быстро до последнего уничтожить нас или взять в плен. А пройдя горы Каф, нам предстояло идти по Азербайджану, что было нелегким делом, поэтому мы сочли самым лучшим идти домой в Мавераннахр огибая северную часть Абескунского моря.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Возвращение в Мавераннахр и нашествие саранчи
Перед выступлением из Кипчакии, я выслал вперед три передовых дозора, при первом из которых находился отряд, ответственный за заготовку продовольствия и фуража. Дозорным отрядам было поручено разведывать местность вокруг, так как путь наш лежал через страны, население которых могло соблазниться нашей военной добычей, особенно имеющимся у нас золотом и серебром, на нас могли напасть и уничтожить ради того, чтобы овладеть ценностями, которые мы везли в Мавераннахр.
Между первым дозором, вместе с которым двигался и отряд, ответственный за продовольствие и фураж, вторым, третьим и самим войском была организована постоянная связь. Арьегард меня не беспокоил, так как мы двигались настолько стремительно, что если бы кто и захотел напасть на нас с тыла, ему бы это не удалось. Вместе с тем впереди и по флангам нас могла ожидать опасность, и поэтому следовало быть осмотрительным, чтобы не подвергнуться внезапному нападению. До того как мы дошли до реки Тархан, ничего особенного не произошло. Когда я впервые увидел ту реку, она была покрыта льдом, теперь же она выглядела полноводной.
Первый дозор, шедший впереди, передал, что на берегу реки Тархан открылась огромная ярмарка и те, кто ее устроил, увидев наши дозоры и узнав, кто движется в их направлении, желая получить гарантии безопасности, передали," что готовы выплатить дань в соответствии со стоимостью их товаров при условии, что я не стану нападать на ту ярмарку, предоставив купцам и покупателям возможность спокойно заниматься своим делом. Через дозорных я передал свой ответ, что мне не нужна их дань, мне нет дела до купцов и покупателей, что я просто путник, проходящий мимо и следующий своим путем, но если увижу обман или коварство, то не оставлю и следа от их рынка.
Выяснилось, что ежегодно после таяния снега и льда, в той местности открывается большая ярмарка, где для торговли различными товарами собирается более ста тысяч купцов и покупателей
Товары, которые можно было встретить на той ярмарке, состояли из сельскохозяйственной продукции, изделий ручных ремесел, особенно таких, как попоны и седла для лошадей, сабли, кинжалы, различные виды нитяных и шерстяных тканей. Все эти изделия отражали в себе самобытность каждого из многочисленных племен и народностей, населявших берега Абескунского моря. Я довел до сведения своих воинов, что всякий, кто будет притеснять или обижать купцов или покупателей на той ярмарке, будет казнен.