«Чувствую себя недостойной любви, особенно романтической любви. Меня всегда мучило чувство, будто моя жизнь мне не принадлежит, даже после нескольких важных шагов, которые я сделала, когда стала взрослой, чтобы самой контролировать свою жизнь: уехала в другое место, сама выбрала профессию, встречалась с тем, с кем хочется, и т. д. Несмотря на большой опыт заботы о других, я никогда не думала, что смогу сама о себе заботиться, поэтому постоянно искала мужчину, который бы делал это со мной или для меня, но это никогда не срабатывало. Поддерживать эмоциональную и физическую близость трудно, а переносить психологическое насилие всегда было гораздо тяжелее, чем физическое».
«Если честно, я стала настоящим мизантропом. В детстве я была полной противоположностью себе нынешней. Я всегда старалась угождать людям, доходя в этом до крайностей. Сейчас я радикально изменилась. Я порвала связи со всеми, кроме мужа».
«Полная неспособность чему-либо радоваться, хотя я бы не сказала, что испытываю депрессию. Я люблю и ценю жизнь и считаю благословением каждый день. Но уже много лет мне не удается почувствовать чисто физическое ощущение кайфа от расслабления, радости и покоя в моменты счастья».
«В настоящее время я одна. Я боюсь вступать в новые отношения из-за неприятностей, которые причинила мне последняя связь с нарциссическим партнером. Отношения с ним были так же ужасны, как отношения с матерью. Благодаря тому что я так долго имела дело с нарциссическим насилием, я поняла, что каждый партнер, с которым я состояла в отношениях (просто встречалась или это были длительные отношения), оказывался нарциссическим типом. У них были те же характерные черты, что и у моей матери.
По сути, я сохраняла эти токсичные отношения, так как пыталась их исправить или помочь партнеру, вроде того как мать помогает своему ребенку. В отношениях с матерью я играла роль того, кто заботится, кто отдает, а она только все брала. В своих отношениях с партнерами я брала на себя ту же роль опекуна. Я не доверяю мужчинам. Я только-только начинаю любить себя. Я привыкла винить себя за все, что случалось в моей жизни, не оглядываясь на свой опыт и не извлекая из него уроков, которые помогли бы мне стать той женщиной, какой я стала теперь».
«Патологическая диссоциация. Только недавно это обнаружил: любой стресс, даже незначительный, вводит меня в измененное состояние сознания. Это плохо влияет на процессы обучения, принятие решений и искажает реальность. Иногда я застреваю в этом состоянии, мне очень трудно успокоиться и вернуться в реальность».
«Я привыкла слепо доверять людям, но в 50 лет ситуация радикально изменилась после чрезвычайно абьюзивных отношений. Теперь я никому не доверяю. У меня действительно была повышенная тревожность после последнего абьюза, и я уверена, что мне неправильно поставили диагноз “генерализованное тревожное расстройство”. До этого эпизода я никогда не испытывала тревожности и панических атак. Я думала, что у меня было ПТСР или комплексное ПТСР, но что теперь наступила полная ремиссия. С подросткового возраста я страдала от депрессий из-за моей нарциссической матери, то же самое было и у нее, и у второго ребенка в нашей семье. Теперь я занимаюсь практикой осознанности, которая не дает мне скатиться в депрессию. Я боюсь быть брошенной. Еще я испытываю чувство отчуждения, как будто для меня нет места, где мне будет хорошо и уютно, и страх, что меня никто не любит».
«Воспоминания, панические атаки, разные проблемы со здоровьем. У меня совсем никого нет, с кем можно было бы поговорить. Многие не понимают, как сильно может повлиять на вас комплексное ПТСР. Есть только я и моя собака. Я стараюсь, очень стараюсь. Такое ощущение, что для того, чтобы прожить день, нужно потратить всю энергию, какая есть в мире. Я переехала в другую страну, мне было трудно найти работу или начать свой бизнес.
Я прошла путь от руководителя высшего звена на телевидении, достигатора и трудоголика до человека, неспособного справиться с элементарными задачами – поесть и принять душ. Я прошла длинный путь и пытаюсь снова встать на ноги. Но бывают дни, когда система отсчета сбивается и у меня появляются негативные мысли, чувства, пугающие воспоминания. Иногда я чувствую оторванность от реальности и не в состоянии получать удовольствие от чего-либо, радоваться или видеть какую-либо цель. После травматической связи у меня начались проблемы сексуального характера (я была гиперсексуальна с очень раннего возраста). У меня возникли проблемы с идентичностью. Я бы все отдала за то, чтобы меня кто-то крепко обнял. Так много всего заперто у меня внутри. У меня такое чувство, будто я одноразовая вещь и что теперь все бессмысленно».
«Мне нужно было обрести уверенность в себе, стать сильнее, так как я получила травмы на всю жизнь. Трудно объяснить разницу между психически больным человеком и человеком, травмированным в психологическом и эмоциональном плане. Сверхнастороженность развилась, только когда я поняла, с чем имею дело. Это началось в 2015 году под воздействием триггеров, которые заставили меня осознать, что я всю жизнь подвергалась насилию. С декабря 2016 года я страдаю от невыносимого горя. Я совершенно обессилела. Меня мучают воспоминания, эмоциональные переживания из прошлого, помощи нет, денег нет, я как в заточении – потеряла всех друзей, потому что они нарциссические личности. Пытаюсь осознать, что была сексуальной рабыней с рождения до 2007 года. Но я художник. Мою карьеру многие саботировали, не давали мне профессионально развиваться. Несмотря на это, я все равно занималась искусством, теперь я делаю это, так сказать, тайком, потому что мой муж непременно позаботится о том, чтобы я не добилась успеха. У меня есть проект, и я молюсь о том, что однажды мне помогут его осуществить».
«Я никогда не доверяю собственной памяти».
«Меня бесит, когда кто-нибудь старается объяснить мне, кто я такая! Слава богу, моя зависимость от спорта была вполне здоровой в отличие от всех остальных зависимостей. Сама себе причиняю вред, занимаясь самосаботажем, чтобы лишить себя всего хорошего в жизни (кнопка «я достойна» была ликвидирована). Мне очень трудно планировать свой день, так как я никогда не знаю, как буду себя чувствовать, буду ли способна вообще что-то делать. Я склонна легко отстраняться от реальности. Моя основная эмоция – смятение, невозможность справиться с чувствами.
До сих пор я иногда вспоминаю телесные ощущения из прошлого, у меня случаются приступы непереносимой тревожности и панические атаки, которые возникают как будто из ниоткуда! Я уверена, что причина в том, что я начала подвергаться абьюзу с младенчества, когда я еще не умела говорить и не понимала, что происходит в моей жизни. У меня очень чувствительная нервная система. Из-за комплексного ПТСР я иногда просыпаюсь по ночам каждые 20 минут, когда над домом пролетает самолет, и испытываю сильную боль в груди и панику. Это очень опасная ситуация, так как она медленно меня убивает.
У меня вечно были проблемы с тем, чтобы заботиться о себе; поскольку моей обязанностью было обслуживать мать и всю семью, я научилась думать о себе в последнюю очередь, и это перекинулось и на отношения с другими, и на работу, и даже на отношения в моей собственной семье. Я не могу принять решение, чтобы спасти собственную жизнь!
Элис Миллер говорит, что самая большая трагедия для переживших травму – привычка не доверять самому себе, своим ощущениям и собственному чувству реальности. Она формируется в результате массированного газлайтинга и очень мешает человеку определиться с чувством собственной идентичности. Хуже всего сомнения в самом себе и склонность без конца пересматривать свое прежнее мнение. Все это вместе показывает общую картину полной неспособности пережившего травму принимать решение – по любому поводу! Когда вы не можете доверять себе, вы не можете по-настоящему жить. Когда вы не доверяете себе, откуда вам знать, кому верить? Это похоже на попытку ориентироваться в море без компаса».
«Неспособность следить за своим здоровьем надлежащим образом и в результате заработать хронические болезни».
«Все мои проблемы – из-за моих родителей. У меня было два брака и отношения, длившиеся 22 года, которые я просто прекратила два года назад. Я привлекаю нарциссических типов. Все трое мужчин, с которыми я состояла в отношениях, были нарциссическими личностями. В начале года я рассталась с тремя друзьями. Всю свою жизнь я боролась с депрессией и тревожностью. Когда мне было под сорок, у меня произошел нервный срыв. Я страдала от суицидальных мыслей и мечтала умереть. Меня мучили ночные кошмары, но я никогда не помнила, что в них было. У меня действительно долго сохранялась травматическая привязанность, пока не умерла моя мать».
«Травматическая связь с партнером во взрослом возрасте».
«Мне трудно сблизиться с собственным ребенком; подружиться с кем-либо – целая проблема».
«У меня возникла травматическая привязанность к человеку, с которым я состояла в отношениях. Когда они закончились, я закрылась от всех, полностью ушла в себя больше чем на год. Я знаю, что причина кроется в моих отношениях с нарциссической матерью. У меня диагностировали некоторые аспекты пограничного расстройства личности, но это был не настоящий полный диагноз. Я научилась преодолевать поведенческие отклонения с помощью диалектической поведенческой терапии. По большей части. У меня не было детей, так как я не хотела превратиться в собственную мать.