Измерения предстояло делать на местности, засыпанной пеплом и шлаками. Лента быстро измажется. Яркие поплавки, выделяясь на черном фоне, помогут выдерживать ровную линию.

Начало основной работы отложили еще на день. Побывав на прорыве, Геннадий пришел к выводу, что бегать на работу из залива Отваги будет далеко. Ног ни своих, ни чужих он не жалел. Жалел время.

Утром четвертого дня Геннадий, Костя, Алексей, Нина и я, взяв палатку, спальники, часть кухонной утвари и кое-что из продуктов, отправились устраивать выкидной лагерь.

Я ждал, что подниматься будем по травянистому склону над кухней. Оказалось, этот путь — не самый короткий. Пошли в сторону Бакланьего мыса, мимо грота с палаткой, за которым льдистым полотном сверкал на стене обрыва водопад. Бурный на стоке в море, дымивший холодом вечных снегов, он был мелким и не слишком широким — его перемахивали в два прыжка. Здесь умывались и брали воду, и здесь, после купания в заливе, Геннадий, ухая так, что от мыса к мысу скачками неслось эхо, принимал ванну, отполаскиваясь от морской соли.

После водопада еще метров сто пятьдесят шли по берегу, отыскивая между высокими камнями свободные проходы. Почти все они были заклинены толстыми бревнами. По ошкуренным бокам, измятым и зализанным волнами, можно было судить, что бревна — эти где-то и кем-то списанные в убыток кубометры — долго кочевали по морю, бились о камни, не думая не гадая, что еще могут кому-то пригодиться.

— Наш дровяной склад, — сказал Костя, показывая на береговые завалы.

— А что наверху? — спросил Алексей. — Есть какое-нибудь топливо?

— Ольховник. Дровишки того же сорта, что у девушки Наташи.

От головы жидко растянутой колонны Костю окликнул Геннадий.

— Где подниматься? Здесь?

Он стоял напротив узкой расщелины. На этом участке рыхлые породы частью осыпались, частью были вымыты дождями и талой водой. Образовалась сравнительно некрутая впадина, по которой вулканологи проложили тропу к верхним этажам острова. Тропы в привычном ее виде не было. Ее заменяли отформованные носками сапог вмятины, соединенные между собой струями каменистой осыпи.

Геннадий кинулся на тропу с такой жадностью, как будто именно здесь, на этом подъеме, его ожидало то главное, ради чего он приехал.

Проследив за его легким, словно бы скользящим восхождением, я с неприятным чувством человека, ввязавшегося не в свое дело, спросил у Кости о высоте подъема.

— Считай по высоте обрыва: семьдесят — семьдесят пять метров.

— А крутизна?

— Вполне допустимая. Назад не скатишься. В основном, градусов тридцать. Есть два участка под сорок, но они короткие.

Подражая Геннадию, я начал скорый подъем, но Костя меня остановил:

— Во-первых, должен тебе сказать: кроме Флёрова, Порфирича никто не догонял. Во-вторых, лучше идти медленно, но ровно. Можно про себя считать, тоже медленно: три-и, че-ты-ре. Ступил — три, еще ступил — четыре.

Заканчивая наставление, он прикинул мою оснастку:

— Рюкзачок для начала великоват. Но после ты без него не сможешь.