– Не-ет, не крокодил. Фролов вернулся. В пазике он! – Фельдшер посмотрел каким-то залихватским взглядом, и нижняя челюсть у него затряслась.

– Ну-ка, иди сюда, – приказала Петровна.

Фельдшер послушно подошёл. Елизавета Петровна налила в гранёный стакан чуть больше половины, протянула фельдшеру и велела:

– Пей!

– Так у меня ж повышенное давление! – сказал неестественно весёлым голосом фельдшер.

– Пей! – повторила Елизавета Петровна.

Фельдшер выпил, крякнул, поставил стакан на стол.

– Огурцом закуси, – сказала Елизавета Петровна.

Фельдшер послушно закусил огурцом.

– Ну как? – спросила Елизавета Петровна.

Фельдшер подумал и сказал:

– Хорош!

Потом он вопросительно посмотрел на Елизавету Петровну и спросил:

– Фёдоровна? – и добавил: – Я по запаху слышу: Фёдоровна!

– Да, – подтвердила Елизавета Петровна, – Фёдоровна, кто ж ещё?

– Он там в пазике ходит, – сказал фельдшер, – холодильники открывает, мешки прокалывает ножницами. Весь забрызгался.

Он опять стал говорить неестественно возбуждённым голосом, как будто речь шла о мальчишке, который набезобразничал.

– Ну и допрыгался, сердешный, – сказала Елизавета Петровна, – говорила я ему, ничего хорошего из этой твоей затеи не будет! Нельзя тебе с армией связываться. Да кто меня слушает? Давай, – она повернулась к Иевлевой, – одевайся.

Они вышли на улицу, Петровна повернулась к фельдшеру и сказала:

– Ты знаешь что, ты это, иди к себе, а хочешь, вернись, у меня подожди, нечего тебе там делать!