– Господин Баев страшен только для врагов, – веско сказал Георгий, – и для таких оболтусов как Димитриевич-Апис. Со мной он разговаривал серьезно – как один взрослый человек с другим взрослым человеком, и не стал скрывать от меня ничего, в том числе историю моей жизни в их мире. Знаешь, Елена, после разговора с этим человеком у меня с души упал камень. Жизнь моя была не самой простой и легкой, но я не совершал недостойных поступков и мне нечего стыдиться. Стыдно должно быть господину Димитриевичу и нашему брату Александру, если он вообще способен испытывать это чувство…
Некоторое время брат и сестра задумчиво молчали, потом Елена спросила:
– Джорджи, скажи, а ты бы мог добровольно отказаться от власти, как это сделал мой жених Михаил, уступив трон собственной сестре?
– Власть? – переспросил тот, – а что это такое? У кого в нашей стране есть власть? Быть может, у нашего отца? Нет у него власти, и не предвидится. На царствование его пригласили, а вот ключи от власти отдать забыли. Настоящая власть – у таких как Димитриевич. Но это неправильная власть, можно сказать, нечистая, потому что власти не может быть без ответственности за ее применение, а эти господа, даже имея возможность решить любой вопрос, все равно продолжают напускать на себя тайну. А втайне делаются только грязные дела. Ну и потом, власть власти рознь. Одни берут ее для себя, чтобы сытно есть и сладко спать, а другие делают все для блага своей страны. Так вот, я из вторых. Если я увижу, что так будет лучше для Сербии, то уступлю власть тебе, сестрица – и можешь не бояться, что твой муж попытается отобрать ее у тебя, скорее, он встанет рядом с тобой плечо к плечу, как его друг господин Новиков стоит рядом с русской императрицей Ольгой. В этом ты сможешь на него рассчитывать.
– Спасибо на добром слове, Джорджи, – сказала Елена, – но неужели ты думаешь, что я когда-нибудь стану королевой?
– Станешь-станешь, – произнес Георгий, – как любит говорить господин Баев – при всем богатстве выбора другой альтернативы нет. Нашему отцу можем наследовать либо я, либо Александр, либо ты. Наш брат скрытен и паталогически лжив, а посему допускать его к власти считается нежелательным – и поэтому в случае моего отказа на первый план выходишь ты.
Немного помолчав, Георгий добавил:
– Окончательное решение я приму только после того, как вы с Михаилом поженитесь – и то если увижу, что из вас вышла счастливая пара. Только в таком случае я тут же отрекусь от престола в твою пользу и стану твоим верным слугой, ведь твое счастье для меня важнее всего. Наверно, я сумбурно выразился…
– Да нет, Джорджи! – воскликнула Елена и на ее лице вспыхнула улыбка, превратившая «гадкого утенка» в ослепительную красавицу, – ты выразился вполне ясно. Спасибо тебе за поддержку, братец, и должна сказать, что я тоже надеюсь, что у тебя все будет хорошо. А сейчас оставь меня, пожалуйста, наедине с моими мыслями. Единственное, что меня пугает – это господин Димитриевич. Он способен все испортить на ровном месте…
– О Димитриевиче ты, сестрица, можешь не беспокоиться, – глухо ответил Георгий, – господин Баев заверил меня, что русская императрица не одобрит никакого его вмешательство в это дело и этого неодобрения он просто не переживет. Но главное заключается в том, что об этом предупрежден сам господин Димитриевич. И это правильно. Ведь он интригует, шпионит, убивает и мошенничает не ради денег и даже не ради власти, а потому что таким дурацким образом пытается принести пользу нашей Сербии – а такая цель достойна всяческого уважения и одобрения, не могут быть одобрены только методы, которыми он ее добивается.
На этом Георгий отвесил сестре поклон и, развернувшись на каблуках, зашагал прочь. Елена же медленно пошла дальше по парковой дорожке, по пути отчаянно пытаясь привести мысли в порядок.
5 мая 1907 года, утро. Литерный поезд Санкт-Петербург – Одесса, салон-вагон, окрестности станции Невель.
Великий князь Михаил и полковник Рагуленко (для друзей – Слон, для подчиненных – герр Оберст).
Стучат колеса по стыкам рельс, и каждый такой «тудух-тудух» приближает литерный поезд к конечной точке, городу Одессе. Состав только что миновал узловую станцию Невель, и теперь набирает ход, наверстывая пятнадцать минут стоянки, которая была необходима, чтобы железнодорожники заменили паровоз, а вдоль поезда прошлись обходчики, проверяя состояние колесных пар и тормозных букс. И в то же время персонал вагона-ресторана, а также камердинеры, ординарцы и прочие денщики, получили возможность пробежаться по привокзальным лавкам, пополняя запас самых необходимых вещей, расходующихся в дороге с невероятной скоростью. Неприлично важному господину самому бегать за папиросами, спичками и круглыми жестяными коробками мятных монпасье для угощения дам.
Правда, этот литер был не такой как обычно, ибо ехал в нем Великий князь Михаил Александрович, знаменитый своими спартанскими нравами, а также команда силовой поддержки, состоящая из офицеров армии, морской пехоты и Службы Имперской Безопасности. Офицеры в невысоких чинах – от подпоручиков до штабс-капитанов, молодые, дерзкие, агрессивные (и среди них двадцатипятилетний поручик Борис Шапошников) – и над ними дядькой командир запасной (учебной) бригады морской пехоты гвардии полковник Рагуленко по прозвищу герр Оберст. Черта вам лысого, товарищ Слон, а не отставку. Желали патриотически воспитывать юношество – нате вам. Командир запасной бригады – тоже важная должность. Ваша задача – подготовка кадрового унтер-офицерского и фельдфебельского состава не только для корпуса морской пехоты, но и для смежных родов войск: гренадеров, егерей и штурмового спецназа Имперской Безопасности.
Кроме того, младшие офицеры указанных родов войск (и не только) проходят в этой запасной бригаде курсы повышения квалификации, где их учат, что на поле боя делать следует и что категорически запрещено. К чему вкладывать в обучение офицерского корпуса серьезные деньги, если в течение месяца-двух от начала боевых действий всех господ офицеров банально перестреляют, потому что они из чувства ложно понятого героизма не будут «кланяться» пулям. Вот этих-то «повышающих квалификацию» и сгребли на помощь Великому Князю Михаилу Александровичу, назначив в начальники самого оберста Слона. К поездке в братскую Сербию в качестве сопровождения одного из самых знаковых членов императорской фамилии (помимо самой императрицы), господа офицеры отнеслись с восторгом и, можно сказать, энтузиазмом.
А вот сам полковник Слон вспомнил, что однажды они с Великим князем Михаилом в сопровождении похожей спецкоманды уже ехали в поезде по выжженной Маньчжурской степи. И вот теперь они снова они сидели в вагоне-ресторане только вдвоем (завтрак у господ офицеров закончился полчаса назад) пили чай и вели неспешную беседу. Михаил, оставаясь наедине с офицерами из будущего, чувствовал себя в положении «без галстуков», понимая, что эти не предадут и не продадут. Все сказанное в этой компании останется между ними и не уйдет ни к какому третьему человеку. А за окном мелькали елки-елки-елки-елки, в отдельных особо избранных местах сменяясь березовыми рощами и сосновыми борами. Чем дальше на юг мчался поезд, тем явственней вступала в свои права весна. Поэтому и разговор как-то незаметно свернул с воспоминаний о былых битвах на будущие матримониальные планы Великого Князя, которые еще только предстояло осуществить.
– Понимаешь, Слон, – говорил Великий князь, – что-то мне сейчас как-то не по себе. У меня ощущение, будто я не еду свататься к сербской принцессе, а иду по этапу на каторгу…
– Нормальное ощущение, – кивнул полковник Рагуленко, – вон, некоторые особо свободолюбивые особы, бывает, даже бегут куда глаза глядят прямо из-под венца. И страдают этим не только невесты, которых выдают замуж за нелюбимых, но и женихи, не желающие связывать себя узами Гименея.
– Да неважно, чего я там желаю или не желаю… – отмахнулся Великий князь от слов старого приятеля. – Все – и МаМа, и Ольга, и даже Александр Владимирович с Павлом Павловичем – настаивают на этом браке. И ведь я понимаю, что они совершенно искренне желают мне добра, но при этом все они имеют в виду, что этот брак должен принести благо не только мне лично, но прежде всего России в целом. Вот я и думаю, чего тут больше – политики или все желания видеть меня женатым человеком?