– А что я могу сказать? – пожав плечами, ответил тот. – Во-первых – при наличии такого врага как Россия морской театр военных действий не может иметь решающего значения. Можно выиграть все морские сражения, а на суше русская армия все равно возьмет Берлин, превратив его при этом в кучу обугленных головешек. Во-вторых – как стало известно совсем недавно, русские в спешке достраивают четыре мощнейших броненосных корабля, один вид которых вызвал в адмирале Фишере онемение и потерю дара речи. И мы, и англичане большой серией строим свои новейшие линейные броненосцы, но русские обесценили их одним ходом. Как тут сказал канцлер фон Бюлов – крайне трудно бороться с пришельцами из будущего, которым известен если не каждый наш последующий шаг, то хотя бы закономерности последующего развития событий. Суммируя все вышесказанное, должен сделать вывод, что пугающая вас целеустремленность русской императрицы и ее окружения проистекает из знания ими событий истории иного мира, где мы уже совершили некие поступки и приняли решения, на которые здесь заранее готовятся реагировать русские власти. Если они уверены, что Германия представляет угрозу для русской государственности, значит, так в том мире и было. Наверняка там была та самая затяжная война, которую наша страна неизбежно проиграет, и наверняка в одинаковом предсмертном состоянии истощения оказались все страны Европы. И еще я скажу одну вещь, которую должен был заметить, но не заметил наш статс-секретарь по иностранным делам: каждое принимаемое нами внешнеполитическое решение сужает нам возможность маневра, и еще никогда не было наоборот. Мы как будто добровольно лезем в воронку, стенки которой становятся все уже и уже, и в скором времени может случиться так, что у нас просто не будет иных решений, кроме как самим объявить России войну.
Молчание после речи Тирпица опять же нарушил кайзер Вильгельм.
– Значит, так, господа, – с почти невозмутимым видом сказал он, – я вас выслушал, а теперь буду раздавать поручения. Господин фон Мольтке и господин фон Тирпиц должны в течение недели представить мне план развертывания нашей армии и флота в период, когда нам будет угрожать война; господина фон Чиршки я обязываю найти способ разрушить вражеский союз изнутри, а господин фон Бюлов составит мне доклад о том, насколько наша промышленность готова к этой войне. На этом все, господа, прощайте; если будете нужны, мы вас вызовем.
11 мая 1907 года. Полдень. Болгария. София. Княжеский дворец на площади Князя Александра I.
Появление в Софии брата русской императрицы стало для болгарского князя Фердинанда неожиданностью, подобной удару пустым пыльным мешком из-за угла. Вместо того чтобы остановиться в посольстве Российской Империи, Великий князь Михаил, как истинный представитель семьи Романовых, снял себе и сопровождающим целое крыло в лучшем (и первом) софийском отеле «Болгария», расположенном буквально в двух шагах от княжеского дворца. Обычно услугами этого роскошного заведения пользовались иностранные дипломаты, посещающие болгарскую столицу с краткосрочными визитами. Но была в этом деле одна настораживающая деталь, о которой болгарскому князю не замедлили доложить. В окружении брата русской императрицы вместо лощеных гвардейских крысюков, повес и бонвиванов находились молодые офицеры совсем другого облика, больше всего напоминающие тех, кто тянет свою лямку в армейских линейных полках. У некоторых на груди даже имелись солдатские кресты, наверняка выслуженные ими в статусе вольноопределяющихся[27] во время решающих для России сражений японской войны, а некоторые больше напоминали не армейских офицеров, а так называемых «людей в черном[28]».
Годом ранее болгарский князь, оставив детей на свою мать, Клементину Орлеанскую, с частным визитом посетил Санкт-Петербург. Впечатление у него о российской столице во времена императрицы Ольги сложилось удручающее. Поредели толпы богатых бездельников, прежде заполнявшие его улицы, до минимума сократилось число увеселительных мероприятий: приемов, балов и торжественных обедов, а уж о том, чтобы заглянуть на огонек в одно из многочисленных посольств, для высокопоставленного среднестатистического российского аристократа или дворянина не могло быть и речи. Нет, если ты никто, ничто и звать тебя никак, то ходи куда угодно, слова тебе дурного не скажут, но если посетитель приемов в иностранном посольстве находится на службе (а с первого августа нынешнего года служить будут обязаны все желающие сохранить аристократический титул или потомственное дворянство), то тогда его персоной начинают заниматься те самые «люди в черном».
И хоть количество городовых на улицах ничуть не увеличилось со времен прежних визитов, а неопытный глаз болгарского князя не мог выловить из толпы праздношатающейся публики тех самых людей-невидимок, которые, по уверениям либеральных европейских газет, должны следить за каждым шагом подданных русской императрицы, Санкт-Петербург показался Фердинанду придавленным какой-то мрачной тяжелой пятой. Задаваемая императрицей Ольгой и ее мужем новая русская мода, сформулированная двумя словами: «суровая простота», не оставляла места ни вычурным украшениям, ни многочисленным драгоценностям. Кичиться избыточным богатством стало немодно и небезопасно. Это же при личной встрече Фердинанду подтвердил и самый известный российский ювелир Карл Фаберже, когда болгарский князь заглянул в его фирму выбрать пару «сувенирчиков» на память о поездке.
«Настоящей жизни больше нет, – сказал он, обиженный невниманием со стороны молодой императрицы, – а то, что есть – это не жизнь, а всего лишь существование.»
И теперь представитель русской царицы появился в Софии… И какой представитель – родной брат, пользующийся полным доверием своей сестры, а потому способный исполнять самые щекотливые поручения. К тому же Великий князь Михаил не поехал дальше в Белград (как об этом объявили первоначально при высадке в Варне), а остановился в Софии на целых три дня – как он сам заявил официально, «людей посмотреть и себя показать», ну и, конечно же, совершить визит к князю Фердинанду. А то как же так можно – проезжать через Болгарию и не представиться местным властям? Не по этикету это.
И тут болгарский князь своим обостренным на неприятности чутьем почуял недоброе. Зная, какая часть его народа положительно относится к России, а любимого Фердинандом австрийского императора Франца-Иосифа почитает не более чем черта, властитель Болгарии подумал, что та офицерская когорта, с которой путешествует Михаил, нужна тому для проведения в Софии государственного переворота. Верные князю полицейские чиновники уже доложили, что несколько молодых людей болгарского происхождения, сопровождавших высокопоставленного русского визитера уже «потерялись» в Софии и Варне, а вместо них в окружении Великого князя Михаила возникли какие-то другие личности. Тоже болгарские офицеры, но совсем уже не те. И ведь действительно, отель «Болгария», где поселились русские гости, сразу стали осаждать толпы народа, желающего хоть одним глазком глянуть на высокого гостя. К княжескому дворцу, небось, так не ходят.
Собственно, в минуты просветления, когда в Фердинанде побеждал болгарский князь и политический деятель, он понимал, что наилучшей политикой для его страны будет союз с Россией. Так и турок можно выкинуть с болгарских земель, и грекам аппетит к чужому поуменьшить, и с сербами договориться. Именно из этих соображений Фердинанд и перекрестил своего сына и наследника Бориса[29] из католичества в православие. Но, к сожалению, такие моменты у хозяина Болгарии бывали нечасто. В основном он ощущал себя отставным австрийским офицером, поставленным править чуждой ему страной. Иногда это чувство становилось таким сильным, что он даже начинал репрессии против пророссийски настроенного болгарского офицерства, чиновников и интеллигенции. Народ притеснять при этом никто не собирался. Во-первых – черный люд пророссийский поголовно. Во-вторых – если весь народ посадить в тюрьму или изгнать, то князю просто будет нечего кушать… или вообще в лесах и горах заведутся злые пророссийские четники-повстанцы – и тогда Фердинанду хоть беги из Болгарии.
Одним словом, Михаила ему пришлось принять без посторонних свидетелей, один на один. Да и нет сейчас в Болгарии никого хотя бы с сопоставимым статусом, кого во время такой встречи Фердинанд мог бы поставить рядом с собой. Сын-наследник Борис – несовершеннолетний, жена Мария Луиза Бурбон-Пармская – умерла, мать Клементина Орлеанская – тоже умерла… вот и приходилось отдуваться в гордом одиночестве.
И вот входит Великий князь Михаил. Красавец – рослый, грудь колесом, и видно, что это не подбой под мундир из ваты, а все свое, тугое и перекатывающееся при каждом движении. Вошел, посмотрел на Фердинанда сверху вниз – так, как энтомолог смотрит на редкое чешуекрылое, и после положенных официальных приветствий говорит вежливо по-французски, как и положено воспитанному человеку:
– Очень хорошо, что мы с вами встретились наедине, потому что у меня к вам есть поручение от моей сестры и государыни, Всероссийской Императрицы Ольги Александровны.
После этих слов Фердинанд преизрядно струхнул. Мало ли что на Михаиле не видно никакого оружия: сейчас свернет шею напрочь как кутенку – вон он какой здоровый! – и тем самым выполнит поручение своей государыни. Ощущения того, что он лишний на этом празднике жизни, стали возникать у Фердинанда уже давно, то теперь они оформились в стопроцентную уверенность.
– Слушаю вас, – сказал болгарский князь и бочком-бочком стал сдвигаться в сторону больших двухстворчатых дверей, распахнув которые, можно будет позвать на помощь.
– Государыня Ольга поручила мне предложить вам политическую сделку, – сказал Великий князь Михаил, как бы ненароком сдвигаясь так, чтобы отрезать Фердинанду путь к спасению.
«Ну да, – подумал Фердинанд, – знаем мы ваши сделки. Небось, вам нужен мой свежий труп в обмен на дружественный нейтралитет Болгарии…»
Впрочем, вслух эти слова не прозвучали, а гость из России продолжил:
– Должен поставить вас в известность о том, что, так как турецкий султан Абдул-Гамид не выполнил ни одного условия, поставленного перед Османской империей Берлинским трактатом, то на переговорах между Россией, Англией и Францией достигнуто политическое решение о безоговорочной денонсации этого документа. В связи с этим Наша Государыня-Императрица Ольга Александровна предлагает вам свое содействие в восстановлении границ Болгарии в соответствии с Сан-Стефанским мирным договором, гарантию обеспечения полной независимости Болгарии, а также титул суверенного монарха, царя-объединителя, в обмен на вашу последующую добровольную абдикцию – ну, скажем, по состоянию здоровья, – при том, что престол перейдет вашему сыну Борису, а вы удалитесь на отдых в родной Кобург.