В европейских медицинских учреждениях XVIII–XIX веков результаты операций на своде черепа были неутешительными. Смертность при трепанировании колебалась от 50 до 100 %. Например, в 1835–36 гг. в парижских больницах трепанацию не пережил ни один пациент. Новая эра наступила только после 1867 г., когда стали применять антисептики. В 1886 г. смертность от травм черепа колебалась между 50 и 60 %, в том числе собственно послеоперационные осложнения возникали в 28 % случаев. Во время Первой мировой войны смертность от повреждений черепа достигла 80 %. Во время Второй мировой войны – 33,4 %, причем в 84 % случаев развивалась локальная инфекция.

Тем более удивительны результаты деятельности древних хирургов. Так, в новом каменном веке, почти 7 тысяч лет назад, смертность от трепанаций составляла «всего» около 10 %. В эпоху бронзы число людей, благополучно переживших трепанирование, несколько снижается, хотя по-прежнему достаточно высоко – свыше 70 %. Большим умением отличались индейцы доколумбового Перу (77,5 % выживших). У индейцев мочика смертность от операций достигала 37 % (63 % выживали).

Всемирно известны стали операции, проводившиеся омобари омотве, кенийскими знахарями из племени Кизии. Многие западные врачи наблюдали их за работой, обследовали пациентов, перенесших операцию. Смертные случаи составляли менее 1 %!

Уже в ранних документах, сопровождавших британскую и германскую колонизацию Восточной Африки, отмечалось, что народные целители к востоку от озера Виктория имеют опыт трепанирования черепов. Причины популярности краниохирургии в этом регионе непонятны. У высокогорных обитателей, принадлежащих к племени Кизии, показанием к вскрытию черепной коробки служат головная боль, проникающее или поверхностное ранение головы. Трепанация, как правило, не показана при психозах, эпилепсии, головокружении или «одержимости злыми духами» (возможно, чтобы не выпустить этих духов наружу. – М. М.). Навыки трепанирования обычно передаются по наследству. Женщины не имеют права овладевать этим искусством. «Хирург» (омобари омотве) может совершать перед операцией магические ритуалы, но в последнее время это не обязательно. Предоперационная гигиена, включающая, к примеру, мытье головы пациента, как правило, не практикуется. Во время операции больной может находиться и в сидячем, и в лежачем положении. Обычно операция выполнялась скоблением вплоть до прободения нижней костной пластинки и появления мозговой оболочки. Анестезия до самого последнего времени не применялась.

В 1958–1959 гг. ученый Э. Маргеттс познакомился с тремя бывшими пациентами омобари омотве и записал их истории болезни. Первый пациент, 35-летний полицейский, однажды получил сильный удар в переднюю часть головы. После нескольких лет мучительных головных болей он обратился к целителю и был трепанирован. В момент знакомства с Э. Маргеттсом пациент был в здравом рассудке, его головные боли прошли.

С другим пациентом Э. Маргеттс познакомился в тюрьме, где тот отбывал шесть месяцев за кражу и четыре месяца за побег. 1 марта 1958 г. на голову этого человека упало дерево. Он перенес три операции 15 апреля, 15 июля и 15 ноября 1958 г. Каждая длилась около четырех часов. Перед операцией пациент получал от омобари какое-то снадобье, предназначенное для того, «чтобы кровь не текла слишком быстро». Обезболивание не применялось, но, по словам оперированного, он испытывал боль только в момент разрезания кожи. Лечение обошлось больному в 700 кенийских шиллингов, одну овцу, одну козу, трех цыплят и три четырехгаллонные емкости пива. При общении этот человек выглядел неразговорчивым и подавленным, что, возможно, объясняется местом беседы – разговор велся в тюрьме Найроби. Его сестра тоже была дважды трепанирована тем же знахарем после черепной травмы.

Третий пациент, с которым познакомился Э. Маргеттс, пережил наиболее радикальную краниотомию. Если взглянуть на его фотографии, то в шляпе он выглядит совершенно обычным человеком. Но снимок, на котором он запечатлен без головного убора, поистине изумляет. У больного отсутствует вся верхняя часть свода черепа. На рентгенограмме видно отсутствие около 30 квадратных дюймов мозговой капсулы. В 1940 году этот полицейский ударился головой о дверь. В 1945 году ему сделали первую операцию, чтобы избавить его от головных болей. На протяжении семи последующих лет он перенес множество операций, точное число которых осталось Э. Маргеттсу неизвестно. По словам этого мужчины, операции были очень болезненными, но знахарь ничего не делал для того, чтобы унять боль. Несмотря на утрату столь значительной части черепа, пациент сохранил дееспособность и прожил долгие годы. Единственное неудобство – для механической защиты мозга ему пришлось изготовить пластиковую подкладку для шляпы. В 1962 г. британский врач Коксон смогла установить точное число перенесенных этим человеком операций – 35! «Хотя он слегка потерял свой череп, в шляпе и с неограниченным количеством аспирина головных болей он не испытывает и стал успешным фермером. Очень благодарный пациент».

В 1985 году датские журналисты Кирстен и Лейф Йаппе сняли фильм под названием «Сельский врач» о деятельности нынешнего знахаря из племени Кизии. В документальной ленте показано, как сельский доктор лечил от мигрени молодую женщину. Ее муж и родственники присутствовали при операции, сидя неподалеку у костра. В этом фильме причудливо переплетаются приметы нового и старого жизненного укладов. «Операционным столом» служит большой, свежий и предварительно вымытый лист банана. На нем разложены инструменты – традиционные ножи, коровий рог и современные скальпели. Перед тем как начать лечение, в жертву приносят козу. Потом ее жир войдет в состав снадобья, которое накладывается на рану для скорейшего заживления. В мазь добавляют также древесный уголь и местные травы. По прошествии трех дней после операции пациентка считается здоровой. На ее голове навсегда останется рубец от раны, которая не ушивается – как своеобразный знак отличия.

Но возможно ли построить «мостик» во времени между подобными этнографическими примерами, отражающими поздние культурные практики современных носителей традиционных культур, и событиями археологического прошлого? Ведь все человечество прошло долгий путь развития, и кажущиеся сегодня примитивными «медицинские приемы» народных целителей могут быть вторичными и возникшими, в силу обстоятельств, совсем недавно.

Но иногда такая возможность появляется. В 2014 году автору посчастливилось обследовать уникальный объект в парижском Музее Человека (составной части Музея естественной истории). События, связанные с поступлением в европейский музей этого экспоната, заслуживают описания на страницах приключенческого романа. А его изучение с позиций научных знаний, накопленных в XXI веке, помогает пролить свет на сложно организованную жизнь средневековых обитателей африканского континента (Медникова, 2018).

Итак, еще в 1897 году французские антропологи Анри Мальбо и Рене Верно опубликовали статью о необычной хирургической практике коренного населения Алжира, находившегося в тот момент под контролем колониальной администрации. Так впервые был описан феномен «страны народных знахарей-трепанаторов» в горах Орес. Народные целители использовали специальные хирургические инструменты под названием менчар и брима – своеобразные варианты пилки и сверла. Эти хирурги принадлежали к большой семье, которую французские антропологи называют les Inoublen, обращая внимание на благородное происхождение этих людей. Прослежено как минимум 8 поколений, в роду которых передавались эти знания. Не исключалось, что ранние трепанаторы Северной Африки были современниками Абулькасиса, оставившего в X веке письменные указания о проведении операций. А. Мальбо и Р. Верно опирались на сообщения французских военных врачей от 1865 и 1867 гг. о существовании «трепанационного центра» в местности Джебель Шешар. Именно отсюда происходит берберский череп со следами операционного воздействия, который хранится в Музее Человека с конца XIX века.

А. Мальбо и Р. Верно приводят подробный рассказ «от первого лица», передавшего череп в музей (Malbot, Verneau, 1897). Этот человек, французский военный врач выполнял миссию в горах Орес, где посетил селение Таберга (Teberdeja, Teberdja, Taberga, долина l’Oued-Bedjer). В деревенской больнице французский медик встретился с местным целителем («тубибом»), который пришел с ним познакомиться. После демонстрации достижений западной медицины, среди которых были глазная мазь, хинин и некоторые хирургические приспособления, разговор зашел о трепанациях. В качестве ответного жеста тубиб отвел гостя вниз по склону, где в 500–600 метрах от деревни было старое кладбище. Он забрался в один из склепов и достал оттуда необычный череп, чтобы продемонстрировать мастерство берберских знахарей из племени Chaouia (шауйя). По словам информатора, этот череп послужил для «тренировок» нескольким поколениям местных целителей, причем они хранили его не дома, а на кладбище. Судя по всему, речь шла не о рутинных хирургических упражнениях: каждый преемник, наученный искусству трепанирования, должен был подтвердить свое умение и высверлить отверстие именно в этом черепе. К сожалению, гость не оправдал доверия тубиба. Он в одиночку вернулся к склепу и, покидая эту деревню, увез череп с собой, передав его затем в парижский музей.

После осмотра этого необычного экспоната в 2014 году мне стало ясно, что он принадлежит молодой женщине примерно 25 лет от роду, долгое время страдавшей от хронического заболевания. Это могла быть онкология или туберкулез, но наиболее вероятными представляются трепанематозные бактериальные инфекции (среди них возможна и эндемическая болезнь – тропическая фрамбезия, англ. Yaws). Очевидно, что больная долго сопротивлялась инфекции, чему способствовал достаточно хороший иммунитет, подкрепленный ее высоким социальным статусом (ведь не случайно, что именно ее останки были избраны для совершения необычных манипуляций знахарями шауйя). Но причиной смерти молодой берберской женщины, скорее всего, стала присоединившаяся малярия, которая диагностируется благодаря наличию специфического признака анемии – обширного поражения стенок глазниц (т. н. cribra orbitalia). Примечательно, что Алжир относится к странам малярийной зоны, и здесь соседствуют разные возбудители. К примеру, малярия, вызываемая Plasmodium falciparum, без соответствующего лечения и сегодня быстро прогрессирует вплоть до смерти в 50 % случаев.

Всего на черепе этой женщины можно выделить 21 эпизод инвазивного вмешательства, среди них – прорезанное обширное сквозное отверстие неправильной треугольной формы; тринадцать округлых просверленных отверстий, расположенных вокруг него; еще несколько искусно прорезанных углублений в форме параллелепипеда (Рис. 12).

Рис. 12. Череп берберской женщины, послуживший для «медицинского ритуала» (фото М. Медниковой). Реконструкция ее внешнего облика (автор А. В. Рассказова).

Очевидно, похищенный из склепа европейским врачом череп выполнял роль чрезвычайно важного артефакта для нескольких поколений целителей шауйя. Неоднократное трепанирование именно этого черепа (что-то вроде ритуального государственного экзамена), постоянно хранившегося в дольмене, служило ключевым моментом в своеобразной инициации местных хирургов, имевших особый статус и авторитет далеко за пределами своего племени. Этот обряд осуществлял преемственность в ряду поколений «благородных трепанаторов». И, учитывая среднюю продолжительность жизни одного поколения в 25 лет, молодая берберка могла скончаться в середине XIV века, а то и раньше. Примечательно, что хроническое болезненное состояние обладательницы черепа, послужившего для сложного «медицинского» ритуала после ее смерти, включало неврологическую симптоматику.

Есть археологические свидетельства, что трепанации черепа были распространены еще у предков берберов – ливийцев. Родственники берберов, гуанчи, давно заселившие Канарские острова, практиковали трепанации еще в V в. до н. э. Так мы можем протянуть нить между археологическим и относительно недавним – «этнографическим» – прошлым.

По мнению новозеландского нейрохирурга Грэхема Мартина, в доантисептическую эпоху каждый перелом черепа был инфицирован и примерно каждый третий больной погибал от гнойного заражения. Подобранные выше примеры в целом говорят о более благоприятном развитии событий. Да и среди новозеландских аборигенов процент выживаемости после открытых переломов свода черепа составлял, по Мартину, 75 %. Этнографические наблюдения свидетельствуют, что представителям традиционных культур не чужды представления об антисептиках. К примеру, в Бразилии индейцы карайа применяют при обработке ран истолченный уголь, аборигены Аляски – кедровую смолу, аннамиты в Передней Азии – золу, остающуюся от сожжения «жертвенных посохов», кабилы Северной Африки – смолу, обитатели южных островов – кокосовое молоко.

Некоторые ученые полагают, что блестящие результаты деятельности древних медиков связаны с тем, что они не вскрывали твердую мозговую оболочку. Хирурги-эмпирики оперировали здоровых и жизненно крепких людей, тогда как в Новое время стали чаще оперировать тяжелобольных. Надо учитывать и более выраженную сопротивляемость организма древних людей к разным повреждениям, которая подтверждается находками скелетов при археологических раскопках.

Кроме того, успеху древних трепанаций могло способствовать применение снотворных средств, помогавшее избежать шока.