Я понимаю, о чем думает папа. Воображает Боголюбова обрюзгшим толстосумом с женой и кучей обязательств, мечтающим добраться до молодого тела.

– Нравится, – отвечаю чуть слышно, пряча взгляд.

Очевидно, папа Костя понимает, что скрывается за моим «нравится»: чувства слишком прозрачны и болезненны, чтобы я могла их скрыть.

– Наверное, ты ему тоже… – бормочет он, поглаживая меня по голове, как маленькую девочку.

А я ничего не понимаю… Мне плевать на собственное будущее и то, что будет со мной, когда Боголюбову все надоест. Хочу представить, что мы вместе, и не могу.

Я знаю, что завтра будет больнее, и снова лечу на его зов, как глупый мотылек. Но это ведь завтра, не сегодня?

За окном скрипят по снегу шаги и мелькают знакомые макушки. Дверь с шумом распахивается, впуская в прихожую дорогих гостей и морозное облачко.

– Любаня, я костюм принесла. Представляешь, еле нашла: тетя Глаша его летом упаковала и забыла куда, – ручейком звенит из прихожей голос Лисенка. За ней прихрамывает дед Никита с пластиковым контейнером в руках.

«Феерические проводы, ничего не скажешь!» – думается мне. Сама виновата – ворвалась к Рябининым с выпученными глазами и перекошенным лицом, словно за мной гнался маньяк. Требовала комбинезон, который Богдан подарил Алисе прошлой зимой, когда супруги ездили кататься на лыжах.

– Люба, ты как хочешь, а я пирожков с картошкой вам в дорогу собрал, – старик снимает заснеженные валенки. – Тебе и твоему кавалеру. Загадочному, – кряхтит дед Никита, суетливо посматривая в окно. Пропустить машину «кавалера» будет непростительным упущением.

Алиска смущенно топчется в прихожей, чувствуя вину за «хвостик» в лице Никиты Сергеевича.

– Ну что, Костян, давай, что ли, по рюмашке пропустим, пока Любаня собирается, – Никита Сергеевич потирает руки в предвкушении угощения. Папина вишневая наливка с давних пор пользуется у местных мужиков спросом.

Дед всучивает мне контейнер с теплыми пирожками и, покряхтывая, ступает на кухню. Папа семенит за ним следом, шаркая тапочками по полу.

Чувствуя мою растерянность и неловкость, Лисенок хватает меня за локоть и тянет в комнату.

– Любаша, ты не обиделась, что я деда Никиту привела? Разволновался старик… Жизнь у них теперь спокойная и неинтересная, остается только за нашими молодыми страстями наблюдать. – Алиса заправляет темную прядь за ухо и садится на диван.

– Нет, конечно, ты что? Спасибо за костюм.

Алиса достает из пакета новенькие утепленные штаны ярко-красного цвета и красную куртку с цветочным принтом и густой лисьей опушкой на капюшоне.

– И вот еще, – протягивает красную пушистую шапку, шарф и варежки в тон. – Хотела на Новый год подарить, но раз такое дело…

– Спасибо, Лисен.

– Хочу, чтобы ты у меня была там самой красивой, – Алиса улыбается и крепко прижимает меня к груди. – Любаша, я так счастлива за тебя. Ты не представляешь, какой Боголюбов ходил потерянный и несчастный. Богдан говорил, что никогда его таким не видел!