– Может, не надо?

– А она себя сама поставила, – бабушка улыбнулась. – Как пришла, так и встала.

– Вконец избаловали девчонку, – раздраженно сказала Людмила. – До чего дошло, ценности из дома таскает!

– Напомнить тебе, что ты 45 лет назад из дома таскала? – засмеялась бабушка.

– Саш!

Зареванная Саша вышла на крыльцо. Я шлепнула ладонью по гамаку. Она, всхлипывая, подошла ко мне и присела рядом.

– Как ты думаешь, что я больше люблю, драгоценности или тебя?

– Думаю… что меня, – все еще всхлипывая, ответила Саша.

– Колечко мне вернули, цепочку, конечно, жалко, но это не смертельно. Что взрослых надо слушать и что вещи без спроса брать нельзя, это ты и сама знаешь. А вообще, конечно, бабушка внучек плохо воспитывала. Свинство какое, бабушка работает, а мы прохлаждаемся!

– Что делать? – вскочила она.

– Обед будем готовить, – сказала я, выбираясь из гамака. – А завтра пора мне домой отправляться.

Пришла тетя Клава, сообщила, что Лёлька сына нашла, он уже в интенсивной терапии.

– Тетя Наташа, ты можешь его вылечить? – спросила Саша.

– Нет, Саша, меня научили только сердце заводить, и только родным по крови.

– А я знаю, как сердце заводится. У тебя бух… бух… бух. У Жоры тук-тук-тук. А у меня тик-тик-тик.

Девочка очень точно воспроизвела ритм наших сердец. Мне стало не по себе:

– Чужое сердце так же неприлично подслушивать, как и чужие разговоры.

– А я чужие не подслушивала. Мы же родные!

Перед отъездом стоило поспать подольше, ведь в поезде не выспишься. Наверняка и Тоне, приехавшей только вчера, хотелось еще поспать. Но Саша вскочила ни свет ни заря, и, очень стараясь не шуметь, так пыхтела, что Тоня хихикнула:

– Придется вставать!