– А ты заметила кольцо? Это я его на тебя одела.

– Ты думаешь, кольцо в чем-то помогает?

– Наташа, ты собралась двое суток спать. А Сашенька с кольцом на шее побегала и вовсе спать не захотела. Только ела много. Мы с Шурой тебе давление мерили. В десять одела, а в двенадцать уже до ста поднялось.

– Ну-ну. А с Жориком кто?

– До четырех Шура сидела, а как стало светать, домой ушла. Я поглядываю. Николай Васильевич заходил, ну, врач этот, я его к Кузе в беседку определила на ночевку.

– Ба, ты вообще не спала?

– Какой сон, Наташенька? Днем тогда часик прикорну – и будет. Ты не думай, старые люди мало спят. Я, наоборот, очень хорошо себя чувствую. Можно сказать, на подъеме – внук выжил! Это ужас такой был… это противоестественно – детей терять…

У бабушки слезы потекли. Мы вошли в зал, я заглянула в открытую дверь спальни, увидела сопящего Жорку и успокоилась. Присели на диван, на котором бабушка просидела всю ночь, и обнялись.

– Людмила заходила?

– Пока мы с Шурой вдвоем сидели, несколько раз заглядывала, но зайти не осмелилась. Это какой же грех на ней…

– Ба, она не со зла. Да пятидесяти лет сохранила психологию подростка: будет или по-моему, или никак! Это не был чистый шантаж, она в определенных условиях могла бы и руки на себя наложить. Мол, буду лежать в гробу и злорадствовать, как вы каетесь! А то, что сыну жизнь при этом губит, ей в голову не придет. Любви в ней много, а сострадания – ни на грош.

– Мы все перед тобой виноваты…

– Нет! То, что меня на Людмилу записали, для меня не имело никакого значения. Для них – да. Александре не следовало потакать в ее эгоцентризме, Людмилу не следовало загружать чужим материнством. Я понимаю, семьища-то восемь человек. Всё это от бедности нашей, все эти хитрости. Но в результате ты четверым из шести дала высшее образование, все материально благополучны и люди, в общем-то, неплохие.

– Но ты в обиде на нас?

– Ни на кого, даже на Александру, которая вдруг стала лезть ко мне со своим ненужным родством…

Я рассказала про свое вранье о донорстве.

– Значит, пусть молодые… бережет себя старшенькая моя…

– Ба, я вот что подумала. А пусть Жорик у тебя год поживет… выпускной класс закончит. Ему здесь так нравится. Он хороший мальчик, ты не думай.

– Я думаю, это будет правильно.

– Ура! – завопил Жорка, вскакивая с кровати.