До самого «Медвежьего» мы доезжаем без приключений. Мотор слегка чихает, но в целом всё в порядке, если не считать вмятин на морде. Помнится, что Марина говорила о ребятах-берендеях как о мастерах на все руки — проверим это на деле. Они помогут отремонтировать… Если всё будет хорошо.
На улице стоит жаркий майский полдень — то самое время, когда учёба особенно в тягость и тянет на улицу, вместо пыльных классов. За заборами виднеются спины копающихся на огородах соседей. Машину провожают косыми взглядами, когда мы подъезжаем к красно-бурому дому с драконом на крыше.
Первым заходит тетя Маша. Она не забывает связать концы веревок на заборе, похоже, что женщина делает это на автопилоте. Словно по привычке спускает воду в туалете. Только после этого мы проходим в дом. Сидящие за столом берендеи встречают нас настороженными взглядами. Легкое покраснение глаз выдает ночное бдение.
— Здравствуйте, берендеи! — выпаливает тетя Маша.
— Здравия и вам, ведари! — отвечает Михаил Иванович. — Евгений вам рассказал?
— Да, рассказал, — тетя Маша пододвигает табурет к столу, — только непонятно, почему мы узнали так поздно о случившемся? Ведь всего этого можно было избежать!
— Не до этого было, — бурчит Федор, — да и не думал я, что вернусь. Думал своей смертью искупить оплошность Марины.
— Так поэтому ты лез к перевертням в больницу?!! — вдруг вскрикивает Вячеслав. — Ты чуть нас обоих не угробил, придурок!
Вячеслав вскакивает на ноги и большим навесом возвышается над побледневшим Федором. Тот не дергается, лишь слегка поднимает плечи, ожидая удара. Вячеслав вскидывает кулак, по размерам напоминающий утюг. Красное лицо отражается в зеркале серванта, но после непродолжительной внутренней борьбы он смог справиться с собой и садится обратно. Мы с Александром приземляемся на заправленные кровати — явно ночка не давала повода вздремнуть.
— Извини, — шелестит одними губами Федор. — Я меньше всего хотел тебя подставить, поэтому и не пер на рожон, когда ты был рядом.
— Ладно, потом разберетесь, — шлепает ладонью по столу Иваныч. — Сейчас нужно подумать, что будем делать с Мариной.
Звук хлопка больше походит на выстрел, и я ловлю себя на том, вздрагиваю от неожиданности. Краем глаза цепляю, как Александр слегка подается вперед.
— Ты знаешь, Михаил, что нужно делать с Мариной! — произносит тетя Маша.
У Федора плечи поднимаются ещё выше, пару раз вздрагивают губы.
— Мария, может получится её вместе с Федором в Сибирь отправить? Там Сидорыч присмотрит… — вымучивает из себя Иваныч.
— Ты сам знаешь, что нет. Она в полной мере вкусила человечины и если не остановить, то жертвы будут измеряться десятками, а может и сотнями. Это её выбор и… — тетя Маша не успевает договорить.
С грохотом отлетает в сторону табурет. Федор выскакивает на середину комнаты и сжимается, словно кошка перед прыжком. Только вместо прыжка в фейерверке взлетевших лохмотьев перед тетей Машей оказывается здоровый мохнатый оборотень.
— Я не отдам её!!! — из красной глотки вырывается рев, от которого дрожат стекла в дому.
Я не успеваю заметить движения Александра, лишь размытое пятно и шелест воздуха. Два ведаря застывают в странных стойках: слегка расставленные ноги словно вросли в пол; в поднятых на уровень подбородка руках поблескивают медные стержни (когда только успели вынуть?); головы втянуты в плечи; оба подрагивают, как сжатые пружины.