Мы толпой кидаемся к дому соседки. Калитка незаперта, также как и коричневая входная дверь. Потемневшие кровавые пятна также идут за угол. Я заглядываю туда. Над сморщенной головой курицы кружатся знакомые мухи. Само тельце оказывается сброшенным вниз и лишь кучи перьев и обглоданные мосластые ноги напоминает о его прошлом. Похоже, что до курицы добрались местные кошки.
— Мать её через коромысло!!! — раздается рев из дома.
Ноги сами несут в дом, и в нос с размаха ударяет тошнотворная вонь. Если бы не выброшенная раньше пища, то меня бы вырвало здесь. Трое берендеев склоняются над подвалом. Я тоже заглядываю туда.
— Сегодня мы ищем её сами, но если не найдем, то ты! — тяжелый взгляд Иваныча упирается в меня. — Ты едешь к своему другу-ведарю.
В глубине подвала на куче картошки лежит пожилая женщина с разорванным горлом.
Глава 10
Всю ночь мы охотимся на берендейку. Всю ночь мы пытаемся выследить её по запаху, следу, но безрезультатно. Красные лучи рассвета встречают нас в поле, у расколотой березы. Возле той самой, где мы переодевались в первый раз. Четыре оборотня у поврежденного дерева — картина не для слабонервных.
— Мы здесь впервые поцеловались с Мариной, — хрипло дыша, рычит Федор.
Не успел отзвучать последний отзвук его рыка, как шмякает смачная плюха — Иваныч огревает нерадивого ученика по уху. От души, от чистого сердца.
Федор катится по полю мохнатым мешком, но тут же вскакивает на ноги и скалится на учителя. Огромный Иваныч против суховатого и поджарого Федора. На фоне пробуждающейся зари две лохматые фигуры, точно заросшие мхом кряжи, склоняются друг к другу. Мы с Вячеславом наблюдаем за дуэлью взглядов, пока Федор не опускает голову.
— Объяснить за что?
— Не надо, и так понял, — бурчит Федор, — что делать-то будем?
— Отправляемся домой, не нужно светиться перед людьми. Ты! — чёрный коготь упирается мне в грудь. — Ты едешь к своему другу-ведарю и привозишь его с тёткой. Мы же будем ждать возвращения Марины дома. Всем всё ясно? Или кому-нибудь ещё раз по уху врезать?
— Всем ясно, Михал Иваныч! Не надо нагнетать, — рявкает Вячеслав и срывается с места.
Мы мчимся следом. Четыре огромных страшных зверя, четыре машины для убийства, четыре грозовые тучи, состоящие из мышц, клыков и когтей. У места, где оставили одежду, перекидываемся в людей. Как нас никто не увидел — ума не приложу.
Часом позже я выезжаю из «Медвежьего». Вячеслав обещает присмотреть за двумя «сведенцами». За Иванычем и Федором.
Я еду с замиранием сердца — в любой миг может выскочить та самая, нежная, ласковая хозяйка, что убила столько народа и, возможно, будет убивать ещё. Может выскочить из зарослей елей, из-за темно-коричневых стволов сосен, из березовой рощи, из любого оврага по дороге. Зачем она так?
Я не верю, что это она сделала. Не могу поверить: Марина любит Федора, хранит ему верность. Приготовила вкуснейшие пироги, помогала мне на первых порах. Да, она сделала меня оборотнем, но всё же…