— Замолчи.
На выдавленный глаз водителя садится огромная зеленая муха. Словно на мармеладный шарик… В другой глазнице шевелятся белесые личинки. Сколько же они здесь пролежали, всего несколько дней?
— Федя, ты знаешь, о ком я хочу сказать…
— Заткнись!
— Фёдор Владимирович, истину не скроешь! — вставляет своё слово Вячеслав. — Если это она…
— Завалите хлебала! Оба! — кричит покрасневший Федор. — Мы приедем домой, и спросим у неё. Пока же она невиновна, а будете вякать — порву!
— Хорошо, Фёдор! — успокаивающе говорит Вячеслав. — Забираем мотоцикл, и едем домой. На месте же и разберемся.
Муха слетает на торчащий из порванного рта язык. Я отворачиваюсь, желудок еще пару раз пытается выброситься наружу. Стекают стеклянной нитью вязкие слюни.
Возвращаемся также быстро, как и прибежали. Я не стал закапывать рвоту — вряд ли по ней меня вычислят, даже с собаками. В этом лесу можно даже атомную бомбу хранить на поверхности, не скоро её отыщут. Если бы не отменный нюх берендеев, то и мы сюда бы не сунулись и неизвестно, сколько времени пришлось бы стоять разбитому джипу среди черных стволов.
Угрюмый Фёдор приводит нас к тому месту, где он скатил в овраг опустошенный мотоцикл. Я в другое время восхитился бы отделкой байка, если бы перед внутренним взором не стояло глазное яблоко, а с него не пялилась фасетчатыми выпуклостями огромная зеленая муха.
Задняя дверь вмещает мотоцикл, но коляску приходится оставить на месте — не влезает. Опять забрасываем её еловыми лапами так, что с дороги не заметишь, и трогаемся в обратный путь.
Федины желваки играют как волны при девятибалльном шторме. Вячеслав насуплено молчит, я тоже не знаю чего говорить. Растерзанные люди из джипа словно сидят в кабине и ждут, что мы о них скажем. Плохо отзовемся или хорошо? Убиты за то, что попались берендейке… или это не она? В таком настроении мы и подъезжаем к дому Иваныча. Бесстрастный дракон всё также наблюдает с конька за суетящимися людьми. Федор бежит к дому Марины.
Проходят долгие десять секунд. По улице идет сгорбленная старушка. Ветхие галоши поднимают пыль, подол платья задевает головки одуванчиков. В сморщенной руке авоська с банкой молока. Идет и не знает, что где-то рядом притаилась кровожадная смерть.
— Её нет! — из Марининого дома выскакивает Фёдор.
— Кого потеряли? — высовывается с огорода Иваныч.
— Михаил Иванович, не в курсе — где Марина? — спрашивает Вячеслав.
— Так это, как вы уехали, я ей нотацию прочитал, и она в магазин упорхнула. Минут через пять-десять должна появиться. А что вы такие запыхавшиеся?
Вячеслав коротко рассказывает о нашей находке. Брови Иваныча ползут всё выше. Он зло смотрит на меня, я кивком подтверждаю сказанное. Михаил Иванович бросает взгляд на концы защитной веревки, втягивает ещё раз ноздрями воздух.
— К Григорьевне! — командует старший берендей.