И вот из танка быстро вылезает солдат, перебегает улицу, берет девочку на руки и несет к ближайшему подвалу. Он появляется на пороге подвала, как мститель, как торжествующий победитель, — так, во всяком случае, восприняли его темный силуэт, на фоне освещенной заревом двери, сидевшие в подвале люди. И поэтому не поняли сразу его жеста, шарахнулись от протянутых рук. И только отчаянный выкрик девочки: "Мутти! Мутти!" толкнул к солдату одну из — женщин. Она взяла ребенка. И снова опустела рама двери, как будто кто-то невидимый вырезал из нее полотно прекрасной картины.

Я по-разному слышал этот эпизод от нескольких человек. От немцев. И они, меняя детали, одинаково передавали его сущность, одинаково понимали его символичность: переход от войны к миру…"

Так писал Е. Романов в статье "Во имя живых" опубликованной в одном из номеров "Посева". Комментируя поступок неизвестного русского танкиста, Е. Романов писал:

"Одинок ли он, этот солдат? Конечно, нет. Их много было таких солдат и среди русских, и среди немцев. Почему же мы так мало знаем о них? Потому, что мы невольно находимся в плену зла. Мы часто вспоминаем о тех зверствах, которые творились во время занятия Восточной Пруссии, мы вспоминаем об ужасе газовых камер; вспоминаем часто с злорадством и с ненавистью в сердцах. Это только и нужно нашему врагу. Коммунисты не хотят дружбы наших народов. Они разделяют и властвуют.

О жертвах прошлой войны не нужно забывать. О них нужно вспоминать. Но давайте не оскорблять этих воспоминаний ненавистью. Она не нужна мертвым. Вспомним то светлое*, что встречалось, и не так редко, в кровавом угаре войны, в угаре эренбурговской и геб-бельсовской пропаганды — пропаганды против Человека. Трудно в тех условиях было проявить в себе Человека; это часто был подвиг не меньший, чем самый славный воинский подвиг на полях войны. И эти подвиги мало известны. О них мы не пишем. О них мы не вспоминаем. Пресса охотнее уделяет свои страницы описанию проявлений человеческой ненависти, чем любви. А между тем именно запечатленный подвиг человечности лучший памятник на всех могилах Второй Войны. И прежде всего на могилах замученных в концлагерях и застенках. Там они пали жертвами ненависти. Самый страшный враг ненависти — любовь. Запечатлеем же именно ее подвиги в своей памяти, возьмем их за образец, рассеем в их ореоле мрачные видения Дахау и Кенигсберга…"

Да, самый страшный враг ненависти — любовь. И сердце человека должно быть обращено к восприятию добра, быть складом, где хранятся воспоминания о людях, совершающих добрые поступки в наши дни. Надо хранить в своей памяти образы добрых людей и их дел, а не превращать душу и сердце в фильтр, на дне которого задерживаются только воспоминания о злых делах злых людях. И в первую очередь мы, русские, должны перестать со сладострастием копаться в тех потоках дурного, что делается сейчас большевиками в России.

Не надо обманывать себя и других, и рисовать людей сегодняшней России в розовых красках, но не надо и мазать их дегтем, радуясь каждому дурному известию о России. Радоваться, потому что это подтверждает наше высокое мнение о себе, что мы не такие, как они, мы лучше, благороднее. Это мы хранители духa России. Надо, наоборот, бережно отмечать все факты, подтверждающие, что душа народа жива, что под грубыми манерами измученных большевизмом людей по прежнему скрывается золотое сердце, способное к героизму и доброму порыву.

В двадцатой книге "Нового Журнала" напечатаны страницы из дневника Ксении Васильевны Деникиной. жены бывшего командующего Добровольческой Армии.

Ксения Деникина описывает встречи с власовцами, солдатами русского добровольческого батальона, стоявшего в декабре 1943 года в той же французской деревне, где жила Деникина,

Унтерменши, а по нынешней терминологии — морлоки, быстро сблизились с Деникиными.

Ксения Деникина в своем дневнике описывает такие, оставшиеся у нее в памяти, случаи:

"Как-то, жившей напротив штаба одинокой старухе, привезли бревна. Свалили. Та впряглась в одно бревно и волоком потащила его во двор.

— Это чего же старуха надрывается? — спросил кубанец Яша.

Я объяснила, что старуха — вдова, бедная и от мэрии ей дают бесплатно дрова, которые ей и доставили.

— Ребята, айда! — кивнул Панов.

И пять человек, в несколько минут перетащили дрова и сложили их под навесом.

— Мадам, что я должна заплатить вашим компатриотам за помощь?

Я передала вопрос. Все засмеялись.

— Скажите ей, Ксения Васильевна, что на том свете сосчитаемся. А ежели ей очень хочется, пусть своему французскому Богу помолится за наши пропащие души…"