А. Зак прав. В мудреных публицистических фокусах Федотова, так же, как и в философских рассуждениях Н. Бердяева, как в сочинениях Мережковского, всегда под внешней сложностью, за цветистой формой рассуждений скрывается примитив. Люди, как мухи, запутались в тенетах собственных умозаключений, отправная точка которых обыкновенно ложная. Мудрость, мудрость, а глянешь — в результате всех мудрствований остается пшик. Пшик и больше ничего!
Так именно получается всегда и у современного Герцена — проф. Федотова.
"Смелыми мазками, — пишет А. Зак, — он рисует "высшие классы, державшие народ в такой эксплоатации и презрении, которыми не было равных ни в одной европейской стране". К этому прибавлены такие характеристики: "Церковь, выбросившая этику из своего обихода и умевшая только защищать власть и богатство. Интеллигенция, жившая в мире книг и утопий, потерявшая связь с народной жизнью, но все время подрубавшая ее религиозные и нравственные корни. А сам народ — "единый и безгрешный"? Потерявший в школе и в новой среде и Бога и Царя, он вступил в полосу нигилизма, которая называлась хулиганством в начале этого века и которая вылилась в пораженчество и пугачевщину в исходе тяжелой войны…"
Хотя Вейнбаум и пытается изобразить меня антисемитом, питавшимся мясом еврейских мальчиков во время оккупации, но я отнюдь не принадлежу к числу людей, не умеющих отличить евреев Карла Маркса и Вейнбаума от евреев А. Зака и Пасманника.
И если к одним я не питаю ни любви, ни уважения, то вторых я всегда уважаю за их благородную позицию к их Родине — России и к русскому народу.
Что есть общего между общей направленностью всех статей о русском прошлом, помещенных Вейнбаумом с определенной целью на страницах НРС и следующими благородными строками А. Зака:
"…Всем, решительно всем, досталось от строгого прокурора. И что ни фраза, то грубые ошибки в этой филиппике против России. В высших классах русского общества и в русских правительственных кругах дореволюционного периода все время боролись между собою реакционные и либеральные течения. Борьба между влияниями графу Аракчеева и графа Сперанского в эпоху Александру I может послужить как бы символом этой непрестанной борьбы между тьмою и светом у Царского Престола. И были моменты, когда побеждал свет и была у нас, поэтому эпоха подлинно великих реформ Александра II, и был манифест 17 октября 1905 году, и были новые Основные Законы, которые дали нам эру конституционализма и парламент который по своему качественному составу не уступал парламентам самых передовых стран.
Ушла вглубь веков Императорская Россия Ушла и не вернется. Но даже мы, боровшиеся против царизма, против тех губительных реакционных течений в царском правительстве которые, восторжествовав привели Россию и революционному взрыву 1917 года, даже мы, не имеем прута вспоминать Императорский период русской истории только лихом. И не потому только что по сравнению с нынешней дьявольской властью. Царский режим ощущается, вполне справедливо, как потерянный рай, но и потому, что под эгидою этого режиму, XIX-ый век в истории России был веком замечательного ренессанса: материального, культурного и духовного. На великой литературе этого века воспитывались наши души. И те веяния, которые воспитали нас, сияли незабываемым светом на мир…"
У меня несколько иная точка зрения на то, в силу каких губительных течений русского общества реакционных или революционных, произошел взрыв 1917 году. Но в целом я совершенно согласен с Заком, что мы не имеем права вспоминать Императорский период только лихом. Было лихое, как и всюду, но все же больше было хорошего.
И недопустимо русским профессорам рисовать прошлое так, что еврей, например, принужден защищать от клеветы даже и Православие.
"Что касается Православной Церкви, то мне, как еврею — пишет А. Зак, — несколько неловко защищать ее от несправедливых обвинений проф. Федотова. Но разве можно Церковь, это сложнейшее и важнейшее в русской народной жизни явление, целиком сводить к ее высшей иерархии, к бюрократическому центру, который якобы выбросил этику из своего обихода и умел защищать только власть и богатство! Верхи Церкви, несомненно, были не на высоте своего призвания, но и там, я думаю, узор отношений и влияний был гораздо сложнее, чем тот, что проф. Федотов покрывает одним мазком черной краски. А на низах Церкви, там где она тысячами потоков вливалась в широкие народные массы, там, я это знаю из многих личных впечатлений, было много простой и, вместе с тем, высокой духовной красоты, а подчас была даже и святость. Это Г. П. Федотов знает, конечно, лучше, чем я…"
Надо думать, что А. Зак ошибается. Трудно профессора Федотова подозревать в неискренности. Он, вероятно, раб ложного умствования. Он просто видит все национальное в искаженном виде. Ведь проф. Федотов это могикан закончившегося периода русской жизни — периода господства лже-идей русской интеллигенции.
А. И. Зак — еврей по национальности, русский по культуре, — сумел преодолеть ложные точки зрения на прошлое России, какие были у большинства революционно настроенной части русской интеллигенции, "Герцен наших дней", проф. Федотов этого сделать не сумел.
Оспаривая утверждение Федотова о нравственной гибели русского народа, А. Зак указывает, что в своей статье о Пушкине сам проф. Федотов писал:
"Эти христианские влияния… Пушкин почерпнул не из опустошенного родительского дома, не из окружающей его вольтерианской среды, но из глубины того русского народа (начиная с няни), общения с которым он жаждал".
И дальше еврей Зак дает блестящую отповедь проф. Федотову и всем тем эмигрантам, которые утеряли всякую веру в Россию и русский народ и фактически поверили большевистской пропаганде, что русского народа больше нет, а есть новый советский народ.
"Итак, в глубине русского народа создалась христианская идеология, — не столько в отвлеченной, метафизической, сколько в этической ее части, — и эта идеология, поднявшись из народной стихии, облагородила, наполнила "воздухом великодушной человечности", душу великого поэта. В создании этой идеологии в народных массах и была великая воспитательная миссия Церкви, и миссию эту она выполнила. Корни христианской этики, заложенные ею в душе русского народа, никогда не погибнут.
И будет, я надеюсь, время, когда благодарная Россия, рядом с памятником Пушкину, поставит памятник его няне, русской крестьянке, Ирине Родионовне, которую поэт обессмертил в стихах такой изумительной любви и нежности:
Были у нас на Руси, из поколения в поколение, тысячи таких нянь, и многие, очень многие из нас у этих нянек, главным образом, учились любви к Богу и к людям. Через них, через их материнскую любовь к нам, через их сказки и песни, приникали мы в детстве к источникам прекрасной, трагической, певучей души русского народа…"
"Были у нас на Руси", пишет А. Зак. Эта фраза показывает, что Зак считает себя сыном этой Руси. А его полная любви к России отповедь свидетельствует, что он не порвал духовной связи с Россией и сейчас.