Возможно, наиболее важным шагом Черчилля в это критическое время была посылка подкреплений в Средиземноморье - несмотря на угрозу самой метрополии. Наступление против довольно плохо оснащенных итальянских войск привело к укреплению английских позиций на границе Египте и Ливии. Помимо прочего, психологически нужен был хотя бы небольшой, но очевидный успех, и он был достигнут.

Ошибкой Черчилля (за которую мы должны быть ему благодарны) явилось решение высадить британские войска в Греции. Как теперь ясно из документов, Гитлер не планировал захвата Греции в данный момент, но действия англичан вынудили его создать второй “Дюнкерк”, теперь уже на противоположной стороне Европы. Последовал быстрый захват Балкан немцами. Непосредственные последствия для англичан были сокрушительными. Они не только бежали из Греции, но и потеряли возможность завоевать Ливию. Теперь все Балканы были в руках немцев, но они потеряли время, которое так необходимо было им под Москвой.

Особая статья - неудачное планирование Черчилля на Дальнем Востоке. Хотя поведение Японии не давало оснований для иллюзий, но Лондон странным образом не готовился к худшему в этой части земного шара. В целом, если на Ближнем Востоке Черчилль был достаточно быстр в действиях и планировании, то Дальний Восток стал своего рода “забытым” регионом. Напрасно начальник имперского генерального штаба генерал Дил напоминал Черчиллю в мае 1941 года, что “признанным принципом нашей стратегии является то, что, в конечном счете, безопасность Сингапура для нас важное обладания Египтом. Но именно обороне Сингапура мы не уделяем должного внимания”. Черчилль в августе 1941 года ответил: “Я уверен в том, что Япония будет некоторое время вести себя спокойно”. Неверность этого суждения была доказана довольно скоро.

В целом перспективу войны на Дальнем Востоке Черчилль воспринимал довольно легко - таким призом ему казалось вступление в войну США. Он вместе с Рузвельтом 26 июля ввел экономические санкции, которые, по его словам, “означали, что Япония одним ударом лишится жизненно важных припасов”. Довольно беззаботно он утверждал: “Я уверен, что судьба Малайи вне угрозы”. Это была, по меньшей мере, неточная оценка ситуации в азиатско-тихоокеанском регионе. Прибывший в марте 1941 г. в Берлин министр иностранных дел Японии Мацуока встретился с Гитлером, и нетрудно было предположить их согласованные действия.

Английская разведка приложила значительные усилия, чтобы определить направленность планов Германии. То, что стало оформляться в видении английского руководства весной 1941 года, было потрясающим. Теперь можно было твердо предположить, что Гитлер отложил вторжение на Британские острова и начал подготовку к действиям на совсем другом направлении. Черчилль пришел к этой мысли в конце марта 1941 г. Но прошло еще немало недель, прежде чем его догадки переросли в уверенность. Теперь он мог поверить в то, что судьба оказалась милостивой к англичанам - их противник повернул на Восток. Черчилль основывался не только на данных разведки, но и на общей оценке деятельности германской дипломатии. Начальники объединенных штабов - лучшие английские военные специалисты - пришли к этому выводу позже - лишь в конце мая.

Черчилль придал большое значение перемещению германских войск и деятельности строительных организаций на железнодорожных путях в районе от Бухареста до Кракова. Он в полной мере оценил тот факт, что танковые дивизии, которые нанесли удар по Югославии, были возвращены в Румынию и Польшу. Перемещение примерно 60 составов не могло быть проведено без того, чтобы не попасть в поле зрения британской разведки. Черчилль вспоминал, что “эти события осветили восточную сцену как молния. Неожиданное перемещение к Кракову гигантского числа вооружения сил, необходимых на Балканах, могло означать лишь намерение вторгнуться в Россию в мае”. 3 апреля 1941 г. Черчилль пошел на необычный шаг. Он поручил послу Крипсу вручить Сталину личное послание, в котором говорилось: “В моем распоряжении находится надежная информация, свидетельствующая о решении немцев после захвата Югославии, то есть после 20 марта, переместить 3 из 5 танковых дивизий из Румынии в Южную Польшу”. Сталин, он надеется, оценит значение этих фактов. Посол Крипс еще до встречи со Сталиным написал Вышинскому большое письмо от себя лично, в котором указывал, что события на Балканах затрагивают советские интересы, и тем самым подводил к мысли, что в интересах Советского союза было бы занять более твердую политику в отношении стран “оси”. В свете факта передачи этого письма Вышинскому посол Крипс посчитал излишним передавать Сталину послание Черчилля, поскольку его (Крипса) письмо было более детализированным и краткое послание Черчилля не меняло основной идеи, которую Крипс уже изложил в своем письме. Но Черчилль пришел в неистовство от действий Крипса и потребовал, чтобы его послание было немедленно передано Сталину. Не имея прямого контакта, Крипс послал письмо Черчилля Вышинскому 19 апреля и Вышинский информировал его 23 апреля, что письмо передано Сталину.

Гитлер чувствовал, кто противостоит ему на Западе. 4 мая 1941 года, выступая в рейхстаге, он обрушился на Черчилля как на “самого кровожадного стратега дилетантского уровня. Свыше пяти лет этот человек носился по Европе точно безумный, в поисках чего-либо, что можно поджечь… Если назвать его солдатом, то он никудышний политик, если назвать его политиком, то он - скверный солдат. Дар, которым он обладает, - это умение лгать при благочестивом выражении лица, умение искажать правду до тех пор, пока наиболее тяжелые поражения не будут представлены им как славные победы…Черчилль, являясь одним из наиболее безнадежных дилетантов в стратегии, умудрился (в Югославии и Греции) проиграть на двух театрах войны от одного удара. В любой другой стране его отдали бы под суд… Его безумие можно объяснить лишь как проявление паралитической болезни или как бред алкоголика”.

События все больше убеждали Черчилля в том, что немцы поворачивают на восток. 12 марта Берлин потребовал отослать советские комиссии, работающие на германской территории, в СССР. Немало было и других косвенных свидетельств, о которых не могли не знать в Кремле. Поэтому Черчилль ждал ответа Сталина. Но он так никогда и не получал его. В мае 1941 г. у Черчилля уже не было никаких сомнений в отношении будущих действий немцев. 16 мая он пишет в письме генералу Сметсу, премьер-министру Южной Африки: “Гитлер собирается выступить против России. Наблюдается бесконечное движение на Восток больших контингентов войск, механизированных частей, авиации”. Начальники штабов пришли к окончательному выводу о неизбежности германского вторжения 31 мая 1941 г.

Черчилль пишет 15 июня 1941 г. Рузвельту: “Основываясь на данных источниках, находящихся в моем распоряжении, представляется, что огромное германское наступление на Россию неизбежно”.