— Сайлыбай! Видимо, я ошибся в тебе. Не сомневаюсь: ты предан мне, но не видишь дальше своего прыщавого носа! Я тебя держу старшиной аулов не для того, чтобы ты щупал курдюки моих баранов, а чтобы зорко смотрел, что творится вокруг. И дело сейчас не в баранах, а в людях, окружающих нас. Вот за ними-то и нужен глаз да глаз!
— Не гневайтесь на меня, хозяин! Который год я верно служу вам. Готов сложить хоть сейчас свою голову, чем дать упасть волосу с вашей, — в голосе старшины слышались неискренние слезы.
— Кому нужна твоя глупая голова? Расскажи-ка лучше, о чем ведут разговоры в аулах? Не затевают ли чего-нибудь чабаны? — И, глядя на недоумевающего Сайлыбая, бай добавил: — Отныне будешь мне докладывать все о сборищах чабанов, о слухах в аулах, о приезжающих в наши края сельсоветчиках, Я должен знать все, понимаешь, все, до мелочи, должен я знать!
— В аулах, слава аллаху, спокойно, — неуверенно ответил байский приспешник. — Правда, недавно… — он неловко помялся. — Тогатай, Жарлыбай и Тышканбай хотели бросить скот и уйти. Но моя плетка надолго отбила у них охоту к своеволию.
Под поощрительным взглядом Алдажара он продолжал:
— Где же они найдут такого хозяина, как вы? У новой власти нет ни пастбищ, ни скота. Одни бумажки, называемые каким-то дурацким словом «декреты». Разве есть в степи, Алдеке, кто-нибудь богаче и щедрее вас? Да продлит аллах ваши дни!
— И это все? — насмешливо посмотрел Алдажар на старшину.
Помявшись, тот нерешительно добавил:
— Старшие аулов Караман, Жарылкап и Торетай высказывают недовольство. Но я научу их уважать порядок. Обнаглели с тех пор, как их выбрали в аулнаи[10]. Камча хорошо помогает в таких случаях.
Бай медленно багровел от гнева. Сайлыбай, поняв, что он сказал что-то не то, растерянно шарил рукой, ища малахай и прикидывая, как бы поскорее выбраться со становища Алдажара. Тяжелая рука бая легла ему на плечо.
— Безмозглый баран! Времена плеток прошли. Нам нужны эти люди — мы будем плакать в душе, но улыбаться им в глаза. Для них тот и хозяин, кто больше даст, кто сытнее накормит. Лучше отдать пару баранов, чем потерять всю отару. Ты это хоть понимаешь?
Алдажар со злостью плюнул. В упор глядя на старшину и словно не видя его, продолжал:
— Разбегутся чабаны, кто погонит скот за кордон? Не плетка нужна, а ум, хитрый, изворотливый. Как там старый палуан? Не готовит ли каких-нибудь пакостей?
— Бокан пока молчит. Его стойбище часто навещают джигиты алимцев. Наверное, охраняют.
— А джигиты шомекейцев и табынцев не посещают его аул? — вкрадчиво поинтересовался Алдажар.
Сайлыбай, словно извиняясь за что-то, развел руками:
— Встречаются, ага. Но, о чем говорят, мне неведомо.
— Эти встречи не случайны, — поучал Алдажар. — Любой ценой дознайся и сообщи мне, о чем они говорят, о чем сговариваются при встречах. А ты все о курдюках… старый мерин!
— Я стараюсь, — испуганным шепотом старался оправдаться старшина, но бай, не слушая его, продолжал:
— Завтра я с семьей уезжаю в Караузяк. Людей нужно склонять на нашу сторону. Не допускать встречаться с сельсоветчиками. Подготовь откочевку всех аулов в пустыню Кызылкум. Люди для этого у тебя есть. Первый аул должен тронуться послезавтра. Сам с нашим аулом снимешься последним. Старшим аулов поясни: кочуем, мол, чтобы занять более лучшие джайляу. Большего им знать не надобно. Когда переправитесь через Сырдарью, я присоединюсь к вам. Торопись, сейчас не только день, но и час дорог.