— Друзья мои, могу сообщить радостную новость. На днях в красной юрте уполномоченные Советов объявили: «Ваше время пришло. Будем отбирать скот у баев. Но от вас, чабанов, нужна уполномоченным помощь. Следует сначала незаметно провести учет скота и следить, чтобы баи не угнали свои отары».
Собравшиеся чабаны и аулнаи, внимательно слушавшие Карамана, одобрительными возгласами встретили его слова.
— В красной юрте, — продолжал Караман, — сказали еще, что баев больше не будет, их ликвидируют.
— Что за слово такое? «Ликвидируют» — убьют, что ли? — удивился Торетай.
— Достояние бая — его скот. Отберем скот, вот и не будет бая. А как дословно перевести слово «ликвидируют», я и сам не знаю. Лишим хозяина скота, он уже не сможет помыкать нами. Это точно.
— Какой ты быстрый, — вмешался в разговор немногословный аулнай Алимбай. — А я вот слышал, что не только скот, но и жены будут общими, это как? Да и баи так просто не отдадут свой скот. Сами знаете, на что способны эти волки!
— Не слушай наветов на Советскую власть, Алимбай. Что, ты сам не видишь, что к чему. Мы не будем больше пасти байский скот, терпеть побои и унижения. Как бы ни изворачивались баи, мы должны помочь уполномоченным и учетчикам, — уверенно доказывал Караман.
— Теперь я понял, почему Кишкене, Боташ и Елюбай снялись внезапно с места и погнали скот неизвестно куда. Видимо, болтуны есть и в красной юрте. Вот баи и узнали Про учет скота, — огорченно хлопнул себя по лбу Алимбай. — Нужно помешать им.
Торетай с сомнением покачал головой:
— Не успеем: Алдажар и его люди тоже не спят. На днях в ауле Боташа собрались баи. О чем-то совещались. После этого и стали угонять скот. А вы знаете, что Алдажар сегодня со всей семьей уехал в Караузяк? Он явно что-то задумал.
В разговор вступил молчавший до сих пор старый чабан Казамбай. Многих он научил чабанскому ремеслу, и джигиты слушали его с почтением:
— Многое мне сейчас непонятно, и грамоты я не знаю. Мое учение — это моя жизнь, степь, пески, скот и чабанская палка. Что-то странное творится вокруг. Недавно байский прихвостень Сайлыбай назначил меня аулнаем. За что такая милость? Бедный богатому не товарищ. В народе говорят: «Жалует бай, да не балует псарь». Выходит, хотят перетянуть таких, как я, на свою сторону. Сами подумайте! Куда им деться с отарами без чабанов?..
Пока не поздно, нужно переговорить со всеми чабанами и предупредить их!
Это было первое дельное предложение за вечер, и все сидящие за дастарханом согласно закивали головами. Один аулнай Жарылкап сидел задумавшись, видно, какая-то навязчивая мысль не давала ему покоя.
— Что ты все молчишь, словно в рот воды набрал? — обратился к нему Караман.
— Я вот все думаю. Хорошо. Отберем скот у баев, раздадим беднякам. Одним всевышний пошлет удачу и процветание, а у другого мор погубит весь скот. Что тогда? Куда денется казах без скота? Пойдет опять в чабаны к тому, у кого больше баранов и лошадей. И опять получится: богатые и бедные.
— Не будет больше обездоленных. Народная власть не допустит такого. Сам народ решит, как жить, чтобы не появились кровопийцы. В красной юрте рассказывали: русские ведь забрали у своих хозяев заводы, фабрики, землю тоже отдали таким же беднякам, как мы. И всем управляют честные и справедливые люди из народа, — убежденно ответил Караман.
— А я вот совсем о другом мечтаю, — протянул молодой чабан Жарлыбай. — Если мне выделят скот, я его сразу отдам за калым. Мне очень нравится дочь Боташа Бибигуль. По-моему, такой красавицы не найдешь во всей степи. Но без богатого калыма к юрте этого приспешника Алдажара и подходить нечего, — голос джигита дрогнул. — Старший аула Боташ хочет выдать ее за сына Сайлыбая.
Гости заулыбались. О страсти молодого чабана знали все.
— За калым и старики молоденьких жен берут, — шутливо упрекнула его Зауре. — А раз решил жить по новым законам, лучше подумай о том, чтобы твоя избранница полюбила тебя.