В. М. Вершинин представил журнал бывшему императору для ознакомления. Тот его просмотрел, ставя на полях пометку «прочел» и латинское N вместо подписи. Правительственные представители попросили подтвердить точность, и он добавил: «с подлинным верно».
В личном дневнике царя путь из Царского Села в Тобольск описан следующим образом:
«
На берегу стояло много народу, значит, знали о нашем прибытии. Вспомнил вид на собор и дома на горе. Как только пароход пристал, начали выгружать наш багаж…»
Важная запись в дневнике бывшего императора:
«Забыл упомянуть, что вчера перед обедом проходили мимо села Покровского – родина Григория». Всего несколько слов! Он забыл упомянуть, но хорошо помнил и знал из верного источника, что им предстоит проехать мимо родной деревни Распутина, о чем сам «человек Божий» предупреждал царицу. Возможно, пророчество было неясным, неточным, туманным, невразумительным – это не имело значения. Императрица твердо верила, что даже мертвый Распутин руководит ею, оккультной силой направляя на «мученический путь».
Еще раз царь с царицей, двигаясь весной 1918 года в машине по раскисшему в грязь снегу в Екатеринбург к своей гибели, проехали через Покровское, где под окнами дома Распутина им пришлось пересаживаться на лошадей.
По другому редкостному совпадению тобольскую епархию во время пребывания в городе императорской фамилии возглавлял епископ Гермоген, известный в кругу российского духовенства тем, что по выданной лично им и архимандритом Феофаном «рекомендации» Распутин проник в окружение царицы. Со временем глубоко осознав всю порочность «святого черта», Гермоген принялся энергично разоблачать «старца», даже ударил его, сосланный за подобное преступление на покаяние в литовский монастырь по официальному императорскому приказу. Теперь, преклонив колени перед мощами святого Иоанна Тобольского, выставленными по прихоти Распутина для публичного поклонения вопреки мнению Священного Синода, самый яростный враг «святого», преследуемый за это царицей, молил Бога «о здравии и долголетии Николая и Александры»…
Для Гермогена бывшие государи продолжали царствовать даже под арестом, и он всеми силами старался их утешить.
Невозможно без глубокого сожаления читать воспоминания Булыгина[14] о разнообразных попытках освобождения царской семьи. Поразительное сочетание наивности и неопытности бывшей фрейлины Маргариты Хитрово, молодых московских и петербургских офицеров, с непростительным хладнокровным предательством таких людей, как Соловьев (зять Распутина – снова!). Даже после смерти «наш Друг» по-прежнему толкал императорскую фамилию в могилу.
«Надо сказать, – пишет дочь Боткина, личного врача Николая II, – монархисты пытались освободить его величество, не вникая в детали политической обстановки в Тобольске, даже не представляя себе географического положения города. Московские и санкт-петербургские организации направляли в Тобольск и Тюмень множество своих членов, которые месяцами разъезжали в ужасных условиях под вымышленными именами, страдая от безденежья и всевозможных лишений. Но все попадали в одну и ту же ловушку – в группу под руководством отца Алексея и его доверенного фаворита лейтенанта Соловьева, рассчитывавших на доверие чересчур наивных монархистов… Соловьев сознательно старался уничтожить императорскую фамилию, создав с этой целью в Тюмени стратегический пункт, куда прибывали приезжие, попадая к нему в руки и предоставляя возможность передавать ценные сведения в Санкт-Петербург и Москву».
Хорошим примером истинной преданности и отсутствия всякого здравого смысла служит путешествие фрейлины Маргариты Хитрово.
Снова процитирую дочь доктора Боткина: «Однажды ко мне в больницу (в Царском Селе) пришла фрейлина, мадемуазель Хитрово, когда-то служившая в госпитале вместе с их высочествами, слепо преданная императорской фамилии. «Я еду в Тобольск, – сообщила она, – билет уже куплен, выезжаю завтра, но чтобы не возбуждать подозрений, делаю вид, будто хочу поклониться мощам св. Иоанна Тобольского. Туда многие едут молиться. Почему бы и мне не поехать?»
Описав переполох в Тобольске, связанный с приездом и арестом девушки, г-жа Боткина замечает: «Она вела себя так, словно нарочно к этому стремилась. Отправилась, буквально набитая письмами, по пути отправляя родственникам открытки с сообщением: выгляжу теперь стройнее, все переложила в наволочку от подушки; или: население благоприятно настроено, подготовка идет без труда. И так далее».
Что же это за подготовка шла без труда?