Ночью 15 (28) апреля поезд Яковлева наконец остановился на маленькой станции неподалеку от границы Западной Сибири. Яковлев сменил локомотив и на всех парах помчался в Омск, откуда снова поговорил с Москвой по прямому проводу.

Какой странный изменник, поставленный вне закона! Местные советские власти, возбуждавшие против него «революционный гнев», по-прежнему считали Яковлева «особоуполномоченным», не подчинявшимся им.

Только получив по прямому проводу приказ Кремля прекратить всякое сопротивление, Яковлев снова направил свой поезд к Уралу и утром 17 (30) апреля прибыл на станцию Екатеринбург-II. Члены президиума Уральского областного Совета явились встречать Николая II. Бывшего императора с императрицей, их дочь Марию и свиту повезли в открытых автомобилях без всякой охраны к дому Ипатьева. (Кстати заметим, владелец реквизированного для царской семьи дома был прямым потомком того Ипатьева, на землях которого стоял монастырь, где 304 года назад скрывался до своего избрания на московский престол юный Михаил Романов.)

Что стало с «изменником революции», бывшим морским офицером и комиссаром Яковлевым? Судьба его вновь подтвердила, что действовал он не на свой страх и риск, а постоянно поддерживал прямую связь с Москвой. Вечером по прибытии Николая II в Екатеринбург, 17 (30) апреля, областной Исполком, по свидетельству Быкова, провел заседание в присутствии Яковлева.

«Он пришел на заседание в сопровождении нескольких товарищей и тобольской охраны. Исполком заслушал доклады Заславского и Авдеева. Они обвиняли Яковлева в недопустимом «верноподданническом» отношении к Романовым как в Тобольске, так и в пути, потребовали немедленно обыскать поезд, разоружить охрану, арестовать Яковлева. На обвинения Яковлев отвечал, что, несмотря на полученный из Москвы приказ доставить Романовых в Екатеринбург, решил пока сообщить ВЦИКу о своих опасениях по поводу транспортировки Романовых через Урал, так как получил от Я. М. Свердлова устное распоряжение всеми силами их охранять, а действия в Тобольске Заславского и Авдеева убедили его, что они готовятся к покушению на жизнь членов царской семьи.

Яковлев представил Уральскому Совету записи своих телеграфных переговоров с Москвой. Из содержания телеграмм следовало, что он, не доверяя Уральскому Совету и стараясь уберечь Николая Романова, просил у ВЦИКа разрешения увезти бывшего царя в свои родные места в Уфимскую губернию, спрятав его там на какое-то время в горах в известном ему месте. Естественно, ВЦИК отклонил предложение.

Яковлев будто бы не решился ехать прямо в Екатеринбург, опасаясь атаки Заславского, и повернул на Омск (через Куломзино и Челябинск).

Объяснение поворота на Омск явно нелепое – от Тюмени до Екатеринбурга лишь несколько часов по железной дороге. А там Заславского уже можно было не опасаться. Кстати, зачем кружить по Уралу, добираясь до Екатеринбурга, если он действительно с самого начала туда собирался? Возможно, Яковлев показал телеграмму, в которой просил разрешения увезти бывшего царя на Южный Урал в Уфу, но тогда это была вторая запись разговора из Омска, когда ему стало ясно, что он до Москвы не доедет.

Яковлев наверняка не уехал бы живым из Екатеринбурга, если б президиум Исполкома точно не убедился, что комиссар исполнял письменные и устные приказы Свердлова, всемогущего ленинского фаворита. Однако он отправился в Москву 18 апреля (1 мая) не только невредимым, но и с документом, который подтверждал завершение его миссии по доставке бывшего царя с женой и дочерью на место назначения. Позже, после приезда в Москву, Яковлев, избежав наказания за измену, получил важный пост комиссара Волжско-Уральского фронта во время Гражданской войны. Там перешел на сторону противников большевиков, был арестован и, говорят, расстрелян, во всяком случае исчез бесследно.

Соображения, по которым Кремль послал Яковлева в Тобольск, останутся тайной, пока историки не получат доступа к архивам советского правительства. При условии, что в этих архивах документы сохранились полностью. Отметим еще один странный факт: во всех опубликованных по сей день в Берлине сведениях, связанных с историей русской императорской семьи при большевиках, нет ни слова о Яковлеве, о его поездке в Тобольск, о доставке императора в Екатеринбург. Граф Мирбах был в курсе всех перемещений «германских принцесс», но ничего не писал в Берлин о том, что царя поселили в доме Ипатьева, о чем он не мог не знать, так как летом 1918 года германский посол в Москве пользовался услугами гораздо более совершенной и мощной службы политической разведки, чем у Дзержинского.