И за пределами дома все было готово. Петр Ермаков, рабочий Верхне-Исетского завода, известный уральский большевик, член Чрезвычайной комиссии (ЧК) и областного Комитета, нашел в лесу подходящее для сожжения трупов место; ему было также поручено обеспечить транспорт. Операцией в целом руководили Белобородов и Голощекин. Областной комиссар по снабжению Войков, впоследствии посол в Варшаве, рассказывал Беседовскому, что принимал участие в казни в качестве представителя областного Исполкома. Во всяком случае, он лично доставил необходимую для «похорон» серную кислоту. Все было готово, продумано до мельчайшей детали.
Вторник семья прожила как обычно. Рабочий из наружной охраны занял пост, когда царь с детьми возвращался из сада с прогулки. Они шли, как всегда, переглядываясь друг с другом. Около десяти, по обыкновению, легли спать. Чувствовали нечто особенное в мучительной тиши последнего вечера? Возможно, прислушивались, ожидая услышать вдали перестрелку, извещавшую о подходе спасителей чехов? Никто никогда не узнает, как обитатели дома Ипатьева провели последний вечер, что подумали, когда после полуночи к ним вдруг вошел комендант, приказывая немедленно встать, одеться, спуститься вниз.
Зачем спускаться? В городе может вспыхнуть мятеж, ответили им, здесь оставаться опасно. Поверили ли они? В любом случае наполовину. Действительно, можно ли было подумать, что сейчас начнут расстреливать женщин, убивать родителей на глазах у детей и детей на руках у родителей!
Но предстояло именно это. Именно это должно было произойти через несколько минут внизу в полуподвале, где сошлись вместе убийцы и жертвы, где все стены были залиты кровью.
Быков хладнокровно описывает подробности уникальной в истории казни. Я привожу здесь первый вариант рассказа, поскольку второй, уже опубликованный на французском, сильно смягчен и урезан. Вот что писал председатель Екатеринбургского (Свердловского) Совета в 1921 году:
«Все приготовления к казни и перевозке трупов были поручены опытному революционеру, обстрелянному на фронте в боях с атаманом Дутовым, Петру Захаровичу Ермакову, рабочему Верхне-Исетских заводов.
Казнь совершалась с целью исключения всякой возможности активных действий со стороны сторонников царизма. Вот как это происходило.
Членам семьи Романовых предложили пройти с верхнего этажа, где они проживали, в полуподвал. К десяти часам вечера вся семья Романовых, а именно бывший царь Николай Александрович, его жена Александра Федоровна, их сын Алексей, дочери, семейный врач Боткин, служитель наследника и бывшие слуги, оставшиеся при семье, спустились в полуподвал в обычной домашней одежде, в которой были час назад перед сном.
Им велели встать к стене одного из полуподвальных помещений. Интендант дома, он же официальный представитель Уральского Совета, огласил смертный приговор, добавив в заключение, что все надежды напрасны, их ждет смерть.
Неожиданное известие ошеломило заключенных, только царь успел сказать: «Но ведь нас никто не собирается освобождать…»
Затем приговоренные были расстреляны из револьверов.
Около часа ночи тела казненных вывезли в глухое место в лесу неподалеку от Верхне-Исетских заводов и деревни Палкино, где их назавтра должны были сжечь.
Револьверных выстрелов никто не слышал, хотя казнь, кстати сказать, совершалась в центре города. Залпов не было слышно, благодаря работавшему мотору грузовика, поставленного перед домом во время казни. Даже караульные из наружной охраны дома ничего не заметили и по-прежнему несли службу еще два дня».
Впрочем, в действительности шум мотора не помешал охранявшим дом рабочим расслышать выстрелы. Двое из них, Дерябин и Клещев, все видели и пересказали товарищам с ужасом и отвращением.
«В два часа ночи пришли Медведев с Добрыниным и объявили, что смена на два часа продлевается, потому что царя сейчас будут расстреливать. Клещев с Дерябиным подошли к окнам: Клещев к подъездному, выходившему в сад (на плане № I), Дерябин к окну полуподвала (№ II) со стороны Вознесенского проспекта.
Вскоре, около часа ночи по старому времени или трех по новому, в полуподвале и в помещении № I появились люди. Клещев хорошо их видел. Они вошли из двора в дверь подъезда № XII и проследовали через помещения VIII, VI, IV, I. Впереди шли Юровский с Никулиным. За ними следовал царь, царица с дочерьми, потом Боткин, Демидова, Трупп и повар Харитонов. Император сам нес на руках сына. Сзади Медведев с «латышами», как называли десять человек, живших в полуподвале, которых Юровский вызвал из ЧК. Двое несли оружие. Когда заключенные вошли в помещение № II, их расставили так: посередине царь, справа от него цесаревич в каталке, справа от последнего Боткин.
За ними императрица, дочери и остальные.
Дерябин шагнул к окну, Юровский махнул ему рукой. Дерябин не понял. Клещев, подтвердив, что все понял, сказал царю, как я очень хорошо запомнил: «Николай Александрович, ваши пытались вас освободить, но у них ничего не вышло. Мы должны вас расстрелять».
Тут раздались несколько выстрелов. Только из револьверов.
После первых выстрелов послышались стоны и женские крики. Жертвы падали одна за другой. Первым упал царь, за ним цесаревич. Демидова пыталась спастись, прикрываясь подушкой. Задели или нет ее пули, не знаю. По словам Клещева с Дерябиным, только ее закололи штыками. Упавшие жертвы бились, некоторых добивали штыковыми ударами.