Книги
Титан. Жизнь Джона Рокфеллера
В глубине души, Рокфеллер, вероятно, был не на шутку встревожен нависшим криминальным делом, так как решил умиротворить добытчиков и заключить политическую сделку. За день до Рождества 1879 года «Стандард Ойл» отменила политику немедленной отправки и согласилась встретиться с бурильщиками в отеле «Пятая авеню» в Нью-Йорке. В историческом соглашении «Стандард Ойл» отказалась – или
Осознавая, что теперь судьба «Стандард Ойл» вынесена на политическую арену, Рокфеллер вопреки своему длительному предубеждению взял акции в двух кливлендских газетах, вложив пять тысяч долларов в «Геральд» и десять тысяч – в «Лидер», и объяснил полковнику Оливеру Пейну, что раз «господин Флаглер считает, что, возможно, мы уделяли слишком мало внимания влияниям такого рода, я решил, что лучше это сделать»43. Официально Рокфеллер продолжал придерживаться политики упрямого молчания, но теперь он имел больше путей доступа к прессе, чем признавал. Пейн, в свою очередь, считал, что «Стандард Ойл» следует перейти от подкупа политиков к прямому их контролю и сообщил Рокфеллеру касательно законодательного собрания штата Огайо: «Я бы хотел сказать, что покончил с сантиментами в политике… Нам следует убедиться на будущее, что в собрании округа есть человек умный, влиятельный и что это
Примерно в это время Рокфеллер нанял в юридический отдел «Стандард» Роджера Шермана, который вел против него дело нефтедобытчиков. Шерман годами храбро боролся за Ойл-Крик, стремясь посадить Рокфеллера. Теперь Рокфеллер оказался достаточно хитер, чтобы предложить ему работу, а Шерман достаточно наивен – или достаточно оригинален, – чтобы согласиться. Рокфеллер всегда гордился силой своего убеждения и особое удовольствие испытывал, заманивая оппонентов, которых начинал ценить, наблюдая за их действиями против него. Когда в 1880-х годов адвокат Верджил Клайн выиграл против него два иска, Рокфеллер пригласил его к себе в контору. «Господин Клайн, – сказал он, – вы хорошенько нас поколотили. Теперь мне хотелось бы, чтобы вы пришли работать на меня»46. Клайн согласился и надолго влился в команду юристов «Стандард Ойл».
С Роджером Шерманом все получилось иначе. Проведя необычно неактивный год в штате, он понял, что Рокфеллер дал ему контракт на пять лет, очевидно, чтобы нейтрализовать его. Когда Шерман попытался оказаться от контракта, он смог добиться только компромисса, позволявшего ему вернуться к общей практике в западной Пенсильвании, пока его не затребует «Стандард Ойл» Позже он попытался выступать против Рокфеллера, но независимых производителей слишком разочаровал его флирт со «Стандард», и они не хотели иметь с ним дело. Как он и хотел, Рокфеллер лишил Шермана блеска и отделил от его бывших почитателей.
Еще с детства, будучи сыном городского парии, Рокфеллер проявлял заметные черты паранойи. Теперь, сражаясь в судах и законодательных палатах, он пришел к убеждению, что негодяи плетут против него заговоры и жаловался одному коллеге на «эту несправедливую процедуру науськивать Соединенные Штаты с сетями на «Стандард Ойл Ко» 47. Главным зачинщиком его несчастий он называл Джорджа Райса, независимого нефтепереработчика, который с упорством гарпии преследовал его десятилетиями.
В своих передвижениях в 1879 года Рокфеллер в основном руководствовался необходимостью уворачиваться от повесток. В июле Ассамблея штата Нью-Йорк провела слушания под председательством Алонзо Бартона Хепберна, исследуя подпольные отношения между железными дорогами и различными отраслями промышленности. Комиссия изучила мельников, мясокомбинаты и производителей соли, затем нацелилась на «Стандард Ойл», компанию, больше других прославившуюся взаимными услугами с железными дорогами. Тем летом Рокфеллер оставался в Форест-Хилл, вне доступа комиссии.
Слушания Хепберна, как и многие другие случаи привлечения внимания к Рокфеллеру, разожгли общественное негодование против него и непреднамеренно укрепили его образ таинственного неуязвимого гения. Комиссия вызвала Уильяма Г. Вандербильта, который воздал должное организованности и мастерству руководителей «Стандард Ойл». «Я давно говорил, что, если все так продолжится, люди из нефти будут владеть дорогами… Они значительно умнее меня. Это очень предприимчивые и умные люди. Я никогда не сталкивался с классом людей таких же умных и способных, как они в своем деле»48.
Джон Д. Арчболд, давая показания, продемонстрировал манеру – дерзкую, заносчивую, поверхностную и высокомерную, – в которой он в будущем отметал юридические претензии в адрес руководства «Стандард Ойл». Когда ему задали вопрос о его обязанностях как директора, Арчболд парировал: «Я требую дивиденды. Это единственная обязанность, которая у меня имеется в связи со «Стандард Ойл Компани»49. Он дал откровенно ложные показания, сказав, что «Стандард» не контролирует «Акме ойл компани». Председатель Хепберн попросил его вернуться на следующий день и продолжить отвечать на вопросы, но получилось, как будто это Арчболд разрешил комиссии быть свободной, а не наоборот: «Я выделил время сегодня, – ответил он им. – У меня нет возможности вернуться к вам»50. В большинстве случаев представители «Стандард» уклонялись от ответов традиционной уловкой: «Я отказываюсь отвечать по совету юриста»51.
Опубликованный отчет Хепберна задокументировал повсеместный фаворитизм железных дорог по отношению к крупным отправителям и подтвердил то, что иначе показалось бы фантастическими домыслами. Одна только Нью-Йоркская Центральная осуществила шесть тысяч секретных контрактов, операции «Эри» равным образом пестрели привилегированными соглашениями. Комиссия критически отметила «Стандард Ойл» как «загадочную организацию, из-за характера дел и трансакций которой ее представители отказываются дать ее историю или описание, чтобы это свидетельство не было использовано для обвинения их в преступлении»52.
Нефтепереработчики годами спорили, являются ли железные дороги нерегулируемыми предприятиями, свободными заключать любые сделки, какие им нравятся или общественными перевозчиками, обязанными обращаться со всеми одинаково. Отчет Хепберна подкреплял точку зрения последних, говоря, что предпочтение, отданное железными дорогами «Стандард Ойл», являлось «самым беззастенчивым искажением обязанностей общественного перевозчика в личных целях… в мировой истории»53. Для исправления ситуации и установления справедливых тарифов законодательное собрание штата Нью-Йорк создало комиссию по железным дорогам. Но отчет Хепберна и запоздал, и был недостаточно действенен, чтобы остановить триумфальный марш Рокфеллера, так как, умело используя секретные контракты с железными дорогами, он уже добился превосходства в нефти. И более того, его фирма пошла дальше и обратилась к трубопроводам, что гораздо эффективнее. Циник может даже поспорить, что слушания Хепберна неоспоримо доказали, что железные дороги уже не играют особой роли.
Растущее беспокойство о предстоящей реформе железных дорог укрепило решимость Рокфеллера приручить «Тайдуотер», и он начал устрашать конкурента невероятным разнообразием методов. Он пытался перекрыть трубопроводу доступ к сырой нефти и изучал вопрос покупки нескольких нью-йоркских нефтеперерабатывающих заводов до того, как они станут клиентами «Тайдуотер». В какой-то момент он снизил тарифы на трубопроводах «Стандард Ойл», а железные дороги опустили цены до таких смехотворных уровней, что, по словам одного из грузовых агентов, они еле покрывали стоимость смазки для колес. Неослабевающая ценовая война вынудила «Тайдуотер» работать вполовину мощности.
Выяснилось, что противник Рокфеллера, Байрон Бенсон, любил свободный рынок не больше самого Рокфеллера, а трубопровод создал, чтобы поучаствовать в празднике. В марте 1880 года Дэниел О’Дэй случайно встретил Бенсона в поезде из Ойл-Сити в Брэдфорд, и слова конкурента его шокировали. О’Дэй доложил Рокфеллеру: «[Бенсон] сказал мне, что хотел бы «устранить препятствия», по его выражению, и рассмотреть любые предложения, которые могут быть сделаны его компании с намерением урегулировать вопрос по трубопроводу. Он сказал, что пришло время компаниям работать вместе, не допуская вхождения в дело других компаний»54. Решение Бенсона подходило Рокфеллеру как нельзя лучше: «Тайдуотер» вместо урезания цен, чтобы конкурировать с железными дорогами, сговорится с ними и поднимет тарифы. Так, в течение года с момента завершения строительства, трубопровод, призванный освободить независимых перегонщиков от уз «Стандард Ойл», вошел в пул с железными дорогами под управлением Джона Д. Рокфеллера. В 1882 года, когда Байрон Бенсон решил взять ссуду в два миллиона долларов на расширение «Тайдуотер», ему активно воспротивилась группа миноритарных акционеров. Воспользовавшись разногласием, стороны, дружественные «Стандард Ойл», купили миноритарный пакет, что позволило Рокфеллеру в следующем году заключить с «Тайдуотер» сделку. По новому соглашению «Стандард Ойл» делила трубопроводный бизнес в Пенсильвании, забирая себе восемьдесят восемь с половиной процента оборота и оставляя всего одиннадцать с половиной «Тайдуотер».
Теперь Рокфеллеру было в полной мере понятно, что железные дороги уходят в прошлое. Долгое время он сопротивлялся неизбежному переходу на трубы из опасения восстановить железные дороги против себя, но теперь это беспокойство утратило силу. Когда «Стандард Ойл» построила четыре трубопровода из западной Пенсильвании в Кливленд, Нью-Йорк, Филадельфию и Буффало, Рокфеллер надавил на железные дороги, чтобы те дали право прохода, несмотря на то что трубопроводы означали их приговор.
Когда «Стандард Ойл» подчинила «Тайдуотер», независимые перегонщики вновь потеряли силу духа, ситуация наводила на мысль, что вся оппозиция исполину – это глупая несбыточная мечта. Тогда как группа неустрашимых реформаторов продолжала состязаться со «Стандард Ойл» в судах и законодательных собраниях, большинство бурильщиков оставило надежду на какое-либо улучшение в их положении. Они знали, что либо они выйдут из дела, либо задавят свою гордость и заключат мир с нефтяным гигантом. Когда «Тайдуотер» перестала быть независимой, они уже не могли отправлять нефть из Пенсильвании, не заплатив дань всемогущему господину Рокфеллеру.
Глава 13
Престол империи
Когда 8 июля 1879 года Джону Д. Рокфеллеру исполнилось сорок лет, он уже входил в двадцатку самых богатых людей Америки, и, вероятно, был самым загадочным из этого пантеона. В основном это произошло из-за его нелюбви к публичности, но было связано и с проживанием в Кливленде. По словам одного городского летописца: «Богачи Кливленда не были скандальными или броскими; политика города не имела в себе яростного напора, важного, чтобы прославиться в Америке»1. Другими словами, это было идеальное место для магната затворника. Рокфеллер всегда посмеивался над тем, как пресса «преувеличивала» его богатство, но часто она и недооценивала его настоящую стоимость. В конце 1870-х одна газета указала, что у него более пяти миллионов долларов, когда только его акции «Стандард Ойл» на тот момент стоили восемнадцать миллионов или двести шестьдесят пять миллионов в пересчете на доллары 1996 года. В сравнении, когда в 1877 году умер самый богатый гражданин Америки, Коммодор Вандербильт, его имущество оценили почти в сто миллионов долларов.
Фотографии Рокфеллера того периода представляют как будто бы двух разных людей. Когда он серьезен, его лицо кажется мрачным, неулыбчивым, во взгляде невероятная сила, но нет ни мягкости, ни радости. Но на фотографиях в часы отдыха в укрытии Форест-Хилл он выглядит подтянуто и чудачится, на удивление по-мальчишески для такого влиятельного человека. Ушли прежние бакенбарды, но у него все еще густые рыжие усы и светло-каштановые волосы. В эпоху, когда магнаты гордились своей тучностью, Рокфеллер был поджарый, как гончая. Он в целом соответствовал стилю эпохи, когда для любого уважающего себя плутократа обязательными атрибутами были цилиндр и цепочка для часов, но семье постоянно приходилось напоминать ему купить новый костюм, если имеющийся начинал чересчур лосниться.
Рокфеллер в целом обладал прекрасным здоровьем, но невыносимое давление «Стандард Ойл» оставило свой отпечаток: начали проявляться первые тревожные симптомы. В 1878 году он написал Элизе: «Я ем сельдерей, как я понимаю, он очень полезен при трудностях с нервами»2. Коллеги забрасывали его советами чаще отдыхать и проводить больше времени вдали от бизнеса, даже при том, что, как позже сказал Рокфеллер, к этому моменту он почти наполовину отошел от дел. Он старался как можно чаще оставаться после обеда в Форест-Хилл в «живительном воздухе озера Эри»3. У него проявился большой интерес к лечению травами и к другим народным средствам, и одному знакомому он советовал каждый день съедать апельсиновую корку перед завтраком, тогда тот сможет легче обходиться без табака. Интерес Большого Билла к медицине, традиционной и не только, проявился у его сына и со временем стал ярко выраженным.
Теперь, когда Рокфеллер возглавлял почти все нефтеперерабатывающие заводы и трубопроводы Америки, пресса с запозданием проснулась и заметила его существование, признав новым божеством на индустриальном небосводе. В ноябре 1878 года он дал свое первое интервью с подробной биографией газете «Нью-Йорк Сан». Статья раскрывала амбиции Рокфеллера, которые он всегда старался отрицать: «Люди Кливленда говорят, что он стремится стать самым богатым человеком в Огайо и одним из десяти богатейших людей в Соединенных Штатах. …Он скоро сможет по пальцам пересчитать людей страны богаче его»4. Эта первая зарисовка, изображавшая Рокфеллера как тихого, сдержанного и методичного человека, была пронизана двойственностью его личности и деятельности. Репортер восхвалял деловые способности Рокфеллера: «Коммерсанты в Кливленде, в нефтяных регионах и в Нью-Йорке, которые знакомы с ним или знают о нем, считают его одним из величайших умов страны»5. Но статья завершалась выводом о его великом успехе, построенном на странной неблаговидной сделке с железными дорогами – пакте, о котором люди догадывались, но так и не смогли убедительно доказать. Не прошло и года, как слушания Хепберна начали документировать то, что так долго обсуждалось – сделки Рокфеллера с железными дорогами, – и к началу 1880-х годов он проделал значительный путь от анонимности до почти всеобщей известности.