Ну, а всё-таки, как думаете, куда вам предстоит, как поётся в известной песне, дорога дальняя? не отстаёт дотошный обер-лейтенант.
Думаю, что отвезёте на учёбу, на какие-нибудь курсы, где меня быстро научат, как быть полезнее для Германии. На последней беседе господа, которые со мной говорили, дали понять, что нужно будет много работать... высказываю догадку.
Браво Горский! Вы почти угадали! Только надо говорить правильно - Великой Германии!
Так точно, господин обер-лейтенант, спасибо за науку! Теперь всегда буду говорить - Великой Германии!
Мы поедем совсем не далеко, в Сиверскую, где вам предстоит пройти обучение в школе подготовки первой ступени. Теперь ваша судьба будет зависеть только от вас! "абверовец" сообщает мне о существенных переменах, наступающих в моей жизни... Перспективы дальнейшей судьбы становятся для меня очевидны. Якобы от неожиданности стою столбом, внимательно слушаю, киваю головой и до конца не могу поверить такому новому повороту. Стою и думаю, что на розыгрыш его слова явно не похожи. "Этот Венк совсем не лукавит. Значит, у нас всё получилось!" только теперь до конца осознаю и понимаю, что в Питере мои товарищи отлично провели операцию прикрытия, иначе сейчас, в этом кабинете, был бы совершенно другой разговор...
Обер-лейтенант Венк продолжает меня информировать:
Вас приведут в надлежащий вид, помоют в бане, сделают человеческую стрижку, выдадут другую одежду и немного откормят. В комендатуре посёлка оформят временную справку перебежчика на чужое имя. Так нужно для дела. И поверьте мне, что для вас будет ещё много, много нового. Ну, что же, я закончил, а теперь пройдёмте к машине и в путь. Как говорят у вас в России - "с вещами на выход"! после сказанного предложения офицер прощается с Генрихом и направляется к двери, собираясь покинуть кабинет. Но открыв дверь, он останавливается на пороге, поворачивается и обращается ко мне, от растерянности, замершему посредине кабинета: Вольдемар, перестаньте стоять столбом, очнитесь и следуйте за мной на выход!
Мы вместе вышли из здания администрации лагеря, и пошли к стоящему неподалёку крытому грузовику. Охранник, который забирал меня из барака, следовал за нами, приотстав на несколько шагов. Без слов, жестом руки Венк показал мне, что следует забраться внутрь кузова, где уже находились люди. Среди пяти человек, что сидели на скамьях в кузове, разглядел "горлопана", который недавно мутил воду в блоке и кому я пообещал начистить лицо, если не успокоится. Первой мыслью было: "И этот гусь, тоже здесь!" но сразу же пришло осознание, что я не сильно то и удивлён этой встречей! После меня в кузов забрались два охранника, водитель закрыл задний борт, прошёл к кабине, мы услышали стук закрываемой двери, завёлся двигатель, мы тронулись с места и поехали.
Здравствуй новая жизнь... Еду в полную неизвестность! мелькнула в голове мысль...
Нас привезли на окраину посёлка Сиверский. Далее всё происходило именно так, как накануне мне рассказал в кабинете Генриха обер-лейтенант Венк - всех разместили, выделили койки, выдали матрацы, подушки и одеяла. Два дня нам было предоставлено на акклиматизацию и приведение себя в божеский вид. Правда, на второй день меня неожиданно вызвали на беседу. Пришёл старшина команды и сказал, что меня ждут на беседу двое господ. Он объяснил мне, как найти нужный дом, подъезд и в какую комнату зайти, так же предупредил, что эти господа не любят, когда опаздывают без причины, и мне следует поторопиться. Я сразу же поспешил уйти и, после разрешения, четко развернулся и бегом направился в нужном направлении. Войдя в нужную мне комнату, на двери которой не было номера, я в нерешительности затоптался на входе, одновременно пытаясь разглядеть, что и кто находятся внутри помещения. Быстро стрельнув взглядом, вижу знакомого мне красноносого мужика, которого при первой встрече назвал "шнобелем". Этот тип недавно разговаривал со мной в лагере, а теперь как начальник сидит за столом и деловито рассматривает какие-то бумаги. Обратил внимание, что теперь краснота его носа была какая-то не естественная, я бы сказал блёклая что ли, и, прежде чем мне разрешили сесть на стул возле письменного стола, успел подумать, что у мужика краска смылась с носа или её просто не хватило для окончательной гримировки. Ещё на занятиях в спецшколе мне приходилось слышать, что многие вражеские разведчики злоупотребляют гримом и косметикой, используя их даже в обычной жизни, не говоря уже о других различных рабочих моментах. Сидевший за столом был очень похож на человека сильно злоупотребляющего спиртными напитками или, как говорят, казался тихим, потрёпанным жизнью мужичком, уже в годах, регулярно закладывающим за воротник. Встретишь такого на улице - забулдыга в чистом виде, каких сплошь и рядом можно увидеть на рабочих окраинах больших городов. У него на лице примерно недельная небритость, которая как бы прикрывает застарелые следы от оспы, перенесённой видимо в детстве или в ранней юности. Одежда под стать образу - на столе лежит заношенная кепка восьмиклинка, местами лоснящийся пиджак с провисшими на локтях рукавами, много раз стиранная, но чистая рубашка немаркого цвета, в нижнем проёме стола видны чёрные брюки, с неделю не нюхавшие утюга и разношенные скороходовские туфли. А вот ногти на пальцах рук, держащие листок с текстом, аккуратно подстрижены и ухожены. Сами кисти рук тоже чистые. Ну да, он же не в длительной командировке, где согласно образу за ногтями может быть грязь и цвет рук должен быть соответствующий легенде.
Увидев, что я топчусь у двери, мужик доброжелательно улыбнулся, показывая, что у него во рту крепкие ровные зубы:
Ну, что же вы встали. Смелее, Вольдемар! Проходите и присаживайтесь на стул, чтобы я вас видел - сегодня мы с вами будем долго разговаривать о разных мелочах. Да, в прошлый раз я не представился, а вы, очевидно, постеснялись спросить моё имя. Меня зовут доктор Роден, а ещё я являюсь сотрудником Абвера и имею чин майора.
Услышав такие слова, я невольно вскакиваю со стула и вытягиваюсь перед "шнобелем" по стойке смирно. На моём лице можно прочитать удивление, а "красноносый", довольный произведённым эффектом, жестом руки приглашает меня садиться на стул и спокойно, с лукавой улыбкой на лице, задаёт мне вопрос:
Вам доводилось слышать о такой германской конторе?
Откуд… Никак нет, герр майор! Впервые слышу! после того как немного запнулся, бойко, на одном дыхании, выпаливаю слова ответа.
Ничего, ничего... ещё узнаете, произносит Роден и начинает беседу: Давайте продолжим нашу беседу без разных там вскакиваний и такточностей. Вы Вольдемар, можете со мной говорить спокойно и непринуждённо, как со своим старым знакомым. Прошу внимательно отнестись ко всему, что я вам буду говорить, а вы мне будете отвечать, майор-доктор устремляет свои глаза на моё лицо и, глядя мне в глаза, произносит: Хочу сообщить вам, что с сегодняшнего дня на вашем прошлом можно поставить большой жирный крест! Не знаю рады вы или нет, но это так!
Так точн... Да, господин Доктор! Я очень счастлив начать жизнь с чистого листа! отвечаю.
Мы научим вас всему самому необходимому, что поможет в борьбе с большевистским режимом. Даже обучим нескольким простым, но нужным в жизни профессиям, как здесь когда-то говорили, ремёслам, благодаря которым всегда будет на столе хлеб с маслом. Здесь в школе мы собрали прекрасных педагогов и инструкторов, способных научить даже медведя кататься на велосипеде, после сказанного мой визави замолкает, ждёт, пока я всё осмыслю, потом продолжает: Для всех вы больше не Владимир Горский, недоучившийся студент техникума и солдат штрафной роты. А кто? он ждёт от меня ответа, но я молчу, выказывая полное непонимание.
Не дождавшись ответа "абверовец" предлагает: Подумайте пару минут и придумайте себе новую фамилию и новое имя, псевдоним, да-да псевдоним, а не кликуху поганую...
Несколько минут сидим молча. Я смотрю в пол и думаю, Роден делает вид, что рассматривает свои бумаги, на самом деле он изучает меня своим проницательным взглядом, потом первым прерывает установившуюся в кабинете тишину: