Пить вассер! Шнель Вольдемар!
После того как выпиваю воду, гестаповец забирает из рук пустой стакан, ставит его на край стола, с минуту он выжидает, пока этот русский успокоится, затем произносит:
Заспокоился!? Говорьи дальше! Только без эти твои сопли!
Немного успокоившись, начинаю говорить уже спокойным голосом, давая всем присутствующим понять, что истерика у меня уже закончилась:
Господин офицер! Давайте говорить серьёзно и здраво?
Яволь! Говори! Генрих разрешает мне продолжить наш разговор.
Господин офицер, ответьте мне! Вы бы отправили своего человека в тыл к большевикам с важным заданием впереди, наступающей на русские пулемёты системы "максима", пехотной цепи ваших солдат? И это действие ваш человек должен проделывать по несколько раз в сутки в течение недели? Более того, он должен остаться в живых, добраться до цели и выполнить своё важное задание, пытаюсь убедить немца, что я не красный индюк. Я хочу служить великой Германии! Приносить пользу! Дайте мне возможность, и я докажу, что нужен Германии. Мне стало обидно, и я немного сорвался. Прошу меня простить - нервы не выдержали! А битьём вы меня не испугаете! В ленинградских Крестах меня бил следователь, потом метелили костоломы из НКВД, когда допрашивали в особом отделе ПВО, пытаясь выбить, что работаю на немецкую разведку. Они хотели узнать, когда и кто меня завербовал! Глупцы! А ещё меня били ваши солдаты, когда я перешёл фронт. Били просто так - развлекались от скуки! Спасибо, что сразу не шлёпнули! А ведь я на себе вынес с поля боя вашего раненого "унтер-офицера". Вот теперь и вы... Даёте волю рукам. А главное, что вы совсем мне не верите! этой фразой заканчиваю свой монолог....
Обер-штурмфюрер внимательно смотрит мне в глаза, словно пытаясь своим острым взглядом проникнуть внутрь тела и вытащить наружу всю правду, он молча шагает несколько раз туда-обратно по кабинету, подходит ко мне, и, медленно подбирая русские слова, отвечает на мои слова:
В ваших словах есть, как это... сдравый смысл. Но фсё рафно, пока это лишь слова, большинство из который пока нет возможность провериать. Да, я немного горячился, прошу прощений, нервы ест не только у фас и они тоже не ест из металл. Мы обязаны фсё проверять, чтобы найти истин. В наших делах никакой обид быть не должно. Если вы говорить правда, то мы уже скоро будем решить как с вами поступать дальше. Предлагать вам хорошо оплачиваемый работа на великую Германию или отправить вас в одну из наших специальный школ, где надо пройти обучений и получать прекрасный возможность проявить себя, софсем как вы хотеть, и даже не бесплатно. Поэтому вот, для начала, гестаповец протягивает мне лист бумаги с моей фотографией, наклеенной в левом верхнем углу листа, с машинописным текстом. Это ваше согласие о сотрудничестве со службой "СД". Будете сообщать о том, как сложатся ваши дела в "Абвер". Это будет не часто. Теперь простой формальность - внизу этот лист надо ставить свой подпись, дав возможность мне ознакомиться с обязательством, Генрих любезно протягивает мне самопишущую ручку для подписи.
Я подписываю обязательство, стою в нерешительности и жду, что мне прикажут делать дальше...
Сегодня вопросов больше нет! Вы, Вольдемар, можете пока уходить в сфой "А-блок", заканчивает "беседу" обер-штурмфюрер. Напоследок он пристально смотрит в мои глаза и предупреждает: Но если вы, хоть немного нам тут лгать - повешу за шея, в самый центр апель-плац, вон там, вместе со словами немец кивает головой на окно, из которого виден лагерный плац и виселица.
Bewachung!(Охрана!) громко произносит оберштурмфюрер и, когда в дверях появляется солдат-конвоир, он громко командует: Этого пленного увести обратно в "А-блок"! Выполняйте!
Генрих опять начал говорить мне "вы" - а это уже говорит о многом! На этот раз пронесло? Или мне только кажется? Посмотрим, что они предпримут в следующий? такие мысли пришли на ум, прежде чем меня выпроводили из гостеприимного кабинета и, в сопровождении охранника, вернули в свой блок...
Глава 15. Разговор в автомобиле
После разговора по душам с русским перебежчиком оба мужчины разместились в салоне автомобиля и покинули территорию лагеря для военнопленных. Их путь лежал в сторону Сиверской. Шофёр шикарного легкового "Хорьха" ехал не быстро, тщательно объезжая ямы и колдобины на дороге, стараясь, чтобы находящихся в новеньком салоне пассажиров не сильно трясло. Комфортный салон, в котором разместились "абверовцы", от переднего сидения и места водителя был отгорожен прозрачной звуконепроницаемой перегородкой, так что пассажиры могли спокойно говорить, совсем не опасаясь, что будут услышаны кем-то посторонним.
Скажи мне Макс, как твоё впечатление от увиденного нами субъекта, которого зацепил Венк? начал разговор мужчина постарше, по ходу дела спиртовым ватным тампоном стирая со своего лица красноту грима. Мне показалось, что он далеко не глуп.
Господин майор... начал отвечать мужчина помоложе, но был перебит на полуслове, замолчал и стал слушать, что ему говорит старший: Макс, прошу Вас, бросьте свою субординацию и говорите проще! Мы ведь сейчас совершенно одни и даже не на строевом плацу. Я ведь уже просил Вас называть меня по званию только в присутственных местах или на приёме у "Старого Лиса".
Вальтер, я считаю, что из этого русского выйдет толковый агент. Он смел, умён, находчив, опять же вынослив как мул, знает наш язык, что во многом облегчает общение с ним и, наконец, он просто везучий парень. Согласитесь, что не каждый сможет пробыть столько времени в пекле боёв и уцелеть! высказал своё мнение тот, кого звали Максом, расстегнул пуговицы пиджака, небрежно распахнул в стороны полы.
Ты так только думаешь или уже решил рекомендовать мне начать с ним работать? произносит Вальтер.
Я знаю, о чём говорю, хотя мне теперь категорически запрещено ходить в гости к русским Марусям. Если вы помните, недавно, дней десять назад, я ездил в командировку - отправлял на ту сторону группу наших разведчиков из Бранденбурга-800, которым предстояло совершить глубокий рейд по русским тылам. Местом перехода наши штабные головы выбрали болотистую, практически непролазную из-за болот, местность в районе деревни Турышкино. Они сочли, что там глухие места и перейти фронт будет удобнее всего. Уже тогда шли затяжные бои в районе Синявино, и войска русских пытались пробить коридор навстречу к тем частям, что безуспешно наступали из района Усть-Тосно, Ивановское, а сейчас пробуют пробиться из района деревни Московская Дубровка. Перед самой заброской группа прибыла и разместилась в деревне со странным названием Сологубовка. У русских названия сёл и деревень не всегда понятны, и что они означают. Даже мне иной раз приходится ломать голову, чтобы можно было нормально их произнести! Я был выпускающим. Парни готовились, изучали местность и немного отдыхали. В той деревне совсем рядом с церковью выстроена плотина, по низине бежит небольшая речушка, конечно же, нашлось удачное местечко для пикника, где совершенно спокойно можно посидеть с удочкой, зайти в реку и вытащить из нор раков или искупаться. Местных жителей там практически нет, а те, что остались, верно нам служат. Местный староста научил, как сварить на костре прекрасный рыбный суп под названием "уха". Про их "шнапс", от крепости которого на глазах появляются слёзы, я вообще молчу! Этот напиток, конечно, не сухое "Шабли" под рыбу, но тоже нечто оригинальное... Макс на время прервал свой рассказ, видимо задумавшись о чём-то своём, потом продолжил: В общем, мои головорезы активно вживались в русскую жизнь. А я как-то поднялся на возвышенность прямо к стенам деревенской церквушки, в подвалах которой сейчас размещается госпиталь и немного ошалел, когда увидел, что наши старики из похоронной команды забрали себе большой кусок колхозного поля... Да Вальтер, вы правильно меня поняли - именно под кладбище для наших солдат. На поле вырос огромный погост.