Так точно, товарищ майор! Всё понял! Разрешите пока быть свободным? бойко ответил начальнику сержант Шарий.
Да, если хочешь, иди и отдыхай! А я ещё посижу и подумаю, с кружкой в руке, Туров поднимается со скамьи, подходит к печке и наливает из чайника себе ещё кипятку. Потом майор ставит кружку на стол, берёт со стола папиросу из пачки, раскуривает её и выходит на улицу. Тёплая ночь. Туров, глядя на звёзды на небе, чувствует, как легкий ветерок с Невы обдувает его лицо и разгоняет папиросный дым. Если бы не беспокоящая стрельба и вспышки сигнальных ракет, то была бы полная идиллия во время войны...
Как они здесь выживают, если каждые пять-восемь минут с той стороны слышится разрыв снаряда или пулемётная очередь, а в ночном небе висят яркие шары горящих осветительных ракет. Вся земля вокруг воронками изрыта и перепахана. Наши пушкари тоже отвечают, но намного реже - чувствуется, что снарядов пока не хватает, задумался майор, прежде чем выбросить в сторону остаток папиросы и вернуться в блиндаж.
Со слов "коллеги" из ведомства Абакумова Николай Николаевич понял, что налицо наш явный просчёт!
Наблюдается явная закономерность, что эти "фрицы", майор впервые назвал противника как боец-окопник, развлекаются в нашем тылу уже на обратном пути к себе. А вот кого они переправляют через нашу линию фронта в город, пока остаётся загадкой. Эти сволочи знают окошко в нашей обороне и с успехом им пользуются. А мы пока мышей совсем не ловим! Обязательно надо уделить этому району самое тщательное внимание. Прежде всего, необходимо усилить наши посты в районах Сапёрного, Корчмино, Понтонного, Усть-Славянки, Усть-Ижоры и Рыбацкого. Организовать новые КПП и секреты. Завтра же напишу рапорт на имя Зам. Начальника Управления, чтобы людьми и транспортом помог, Туров начал прикидывать в уме первоочередные мероприятия и даже мимолётно улыбнулся. Всё-таки, какие наглецы! Как чисто и дерзко они работают! Ну-ну, теперь посмотрим, кто кого переиграет...
Николай Николаевич ещё немного постоял на улице, прикрывая огонёк ладонью, в раздумьях выкурил ещё папироску, вернулся в блиндаж, допил свой чай и отправился отдыхать...
Раннее утро. Рассвет уже взял своё, а молочный туман, растворившись, покинул низины. Со стороны немцев из орудий и миномётов в нашу сторону лениво ведётся всё тот же беспокоящий огонь. Туров проснулся, поднялся с лежака, обул на ноги сапоги, нашёл в блиндаже специально приготовленное ведро с подогретой водой, которую он зачерпнул котелком и пошёл умываться на улицу. После водных процедур майор, растягивая удовольствие, выкурил утреннюю папиросу. В блиндаже на столе стоит чайник с кипятком, кружки, нарезаны куски хлеба, немного сахара, тут лежит начатая пачка чая и открытая большая банка с американской колбасой. Завтракали впятером - Иткин, Туров, Шарий, писарь особого отдела и водитель Коля. После завтрака начальник отделения особого отдела дивизии выделил двух бойцов, вооружённых автоматами, в сопровождение, которым строго приказал проводить гостей в Корчмино до того самого места, где оставлена машина. Сержанта Шарий определили на постой в землянку бойцов взвода охраны. Правда, ничего стоящего Игорю узнать было не суждено, т.к. на вторые сутки его пребывания в землянку попал шальной крупнокалиберный артиллерийский снаряд, выпущенный с позиций в Красном Бору. Тяжёлый, 152-х мм снаряд с лёгкостью пробил несколько бревенчатых накатов крыши землянки и разорвался внутри, мгновенно убив в землянке всех, кто находился внутри. Разрыв был такой сильный, что высоко в небо взлетели брёвна, камни, земля и куски человеческой плоти, которые разлетелись далеко по округе. На месте землянки образовалась глубокая дымящаяся воронка, которая уже через час наполнилась коричневой маслянистой водой пополам с кровью...
Позднее дивизию генерал-майора Симоняка отвели в тыл, присвоили звание Гвардейской, переименовали, пополнили людьми и вооружением, затем отправили на другой берег Невы в район Невской Дубровки, где она впоследствии приняла активное участие в прорыве блокады города.
Долгие десятилетия о судьбе сержанта Государственной Безопасности Игоря Шарий не было ничего известно - "ваш сын пропал без вести", такое извещение было отправлено на родину родным Игоря...
Майор Туров до конца своих дней не мог себе простить, что оставил парня под этим проклятым Усть-Тосно.
В начале 21-го века бойцы из поискового отряда "РУСЬ", работая в тех местах, обнаружили разбитую землянку и раскопали кое-какие останки убитых в ней бойцов. И только у одного из поднятых из небытия сохранилась страничка с номером комсомольского билета, на которой удалось разобрать Шарий Игорь...Игнат..., год рождения - 1921г.
Глава 2. Дорога в плен
Сколько проспал в лисьей норе - не знаю, но часов восемь точно и никто не беспокоил. Спал бы и дальше, но удар по ботинку заставил проснуться, потом чей-то настойчивый голос громко произнёс:
Ком, шнель Иван! Тафай бистро!
Вылезаю из норы на свет и сразу же зажмуриваю свои глаза от яркого дневного света. После темноты убежища глаза сильно слезятся. Когда вытер слёзы, и моё зрение немного пришло в норму, увидел прямо перед собой троих солдат в полевой форме войск "SS", с любопытством рассматривающих меня буквально с ног до головы. Несколько человек сидят плотным кружком в траншее неподалёку и что-то жуют, их винтовки беспечно лежат на самом бруствере. Где-то рядом невидимый стрелок наигрывает на губной гармошке мелодию, которую мне уже приходилось слышать раньше. Немного смутила их форма, совсем отличная от той, что мне пришлось видеть в Белоруссии на убитых нами эсесовцах. Форма напоминает обмундирование служащих "Полевой Фельджандармерии", не хватает только массивной нашейной бляхи. Солдаты поворачивают меня лицом к стенке траншей и бесцеремонно начинают выворачивать мои карманы, кто-то снимает поясной ремень, высокий немец снимает с головы пилотку и со словами - "сувенир Иван! Ферштейн!" - срывает с неё красную звезду и быстро прячет её в свой брючный карман.
Я-я, тихо отвечаю и киваю ему головой. Двое друзей высокого быстро "обшманали" все мои карманы и забрали себе всё, что в них было. Расчёска и опасная бритва в чехле тоже ушли на "сувениры". Все бумаги, что были при мне, так же оказались в чужих руках. Солдаты стали в кружок и начали их разглядывать, пытаясь понять, что в них написано. Из бумаг при мне была выписка из Приговора Военного Трибунала и справка о двух ранениях. Листовка-пропуск в немецкий тыл для перебежчиков их совершенно не заинтересовала. Длинный немец, едва глянув в неё, скомкал и выбросил пропуск куда-то за бруствер, прочь... Он долго вертел в руках мою пилотку, видимо решая для себя, нужна она ему или нет, потом отвернул на ней полу и увидел внутри полы две иголки с нитками. Солдат возвращает мне пилотку и жестами показывает, что мол, давай Иван, сматывай нитки и вместе с иголками давай их сюда. Что делать - сматываю белую нитку и вместе с иголкой протягиваю этому жлобу, сам смотрю ему прямо в лицо. От охватившего напряжения мои руки немного дрожат, и игла с отрезком нити падают на дно траншеи. Второй отрезок нити смотать не успеваю, высокий немец своей правой рукой наносит мне молниеносный удар по челюсти. Перед ударом успеваю рассмотреть небольшой закрытый медальон на шее, видимый в разрезе расстёгнутого ворота форменной рубашки и причёску на голове этого "мародёра" - коротко подстриженные виски и затылок, волос отставлено не более 3-х мм. Оставшиеся волосы, как ни странно, чистые, свисают в разные стороны от пробора, немного пахнут одеколоном. В голове проносится, что такая стрижка называется "Андеркат"...
Получив классический "хук", падаю на землю. Поднимаюсь на ноги и получаю сильный "кросс" по лицу. Двое приятелей громко хохочут и с явным удовольствием наблюдают, как я скрючился на дне траншеи. Они громко хвалят своего товарища:
Браво, браво! Гюнтер, как ловко ты его уложил! Совсем как тогда на ринге, на соревнованиях в Гамбурге! Макс Шмеллинг оценил бы твой удар! сквозь боль мне удаётся расслышать их слова. Когда боль немного притихла, открываю глаза и вижу, что "боксёр" стоит от меня в трёх шагах, весь такой из себя довольный и гордый. Он подходит ко мне совсем близко и больно пинает носком сапога прямо по голени.
Ауфштейн! громко командует немец, элегантно поправляя рукой свои волосы. Медленно пытаюсь подняться с земли, сознание плывёт, в глазах мельтешат жёлтые круги, сил не хватает и мне удаётся встать, как говорят в народе, только на четвереньки. Следующий удар получаю в живот - длинный подпрыгивает, делает шаг вперёд на меня и бьёт меня ногой, совсем как по футбольному мячу.
Ссууук-ка-кха-кха-кха! от сильного удара из лёгких вырывается хрип и нечто нечленораздельное, а тело переворачивается на спину. Я лежу на земле и словно рыба, вытащенная из воды, пытаюсь сделать хоть маленький глоток воздуха. Судорожно пытаюсь наполнить лёгкие кислородом, но сил нет даже на вдох. Он качественно перебил мне дыханье, тварь такая! Остальные солдаты снова громко ржут, как застоялые жеребцы. Их товарищ устроил представление и на миг помог всем разогнать окопную скуку. Высокий "боксёр-футболист" снова подходит ко мне, берёт руками за ворот шинели и рывком поднимает меня с земли на ноги.