Он махнул своей страже, тем из них, кто оставался, чтоб держались рядом. А сам стоял и смотрел на мечущихся в панике людей и думал о том, что он, всё-таки, убил их, в то время как собирался сделать хозяевами мира. «Так вершатся пророчества и разбиваются мечты» — с ухмылкой подумал король. Он никогда не знал поражений, слишком привык всего добиваться упорством, а чего не знал — тому учился, чтобы снова победить. Осталось освоить последний, самый сложный урок — научиться мириться с поражением.

Стража канула в небытие, быть может, сбежала в панике, потому что вокруг чёрте-что творилось. Скер оглянулся, где дочь. Яркое пятно — белое с розовым платье, склонилось над чем-то на опустевшем ристалище. Ах да, он только что убил её любовника. Смотрел, как она накрывает его лицо своей шляпкой. Какая чушь, все там будем.

Она приблизилась, бледная, с каким-то остервенением свивая и развивая ленту. Скверный праздник у девочки вышел, жаль.

— Я не сержусь, за Шепана не сержусь, — сказала она, попеременно глядя то на него, то на Леяру, на секунду её взгляд коснулся и мальчика, но тут же отдёрнулся, — Для него всё кончилось в бою и быстро, я бы тоже так хотела.

В её словах была правда, а в испуганном и бледном лице — сходство с матерью.

— Что сейчас будет? — тихо спросил король, повысить голос ещё раз было бы невыносимо.

— Что бывает, когда вода уходит до самого горизонта? — Вместо прямого ответа на вопрос дочь пожала плечами.

Скер поморщился. Чёртова головная боль не давала думать. Он уже ничего не желал — лишь бы шум кончился. А эта чёртова девка даже сейчас мотала жилы — не могла нормально ответить. Ему захотелось взять её за причёску и один раз тряхнуть.

Разом, в один миг, завыли все городские собаки. С пронзительными криками сорвались в тёмное небо и унеслись прочь птицы, — король проводил их взглядом.

— Если бы я знал, я не стал бы спрашивать, — поражаясь своему самообладанию, терпеливо пояснил он. — На моей памяти такого не было и в книгах не написано. Луна пришла, вода ушла, что дальше?

— А дальше вся вода, которая ушла, вернётся огромной ударной волной, всё сметающей на своём пути. Это называется цунами.

Скер прищурился в попытке представить, о чём она говорит, но ничего не вышло. И вдруг он понял, что дикая головная боль и нервный приступ, и весь его тяжёлый дискомфорт — всё это — предчувствие грядущей катастрофы. Стихии посылали знак, а он не мог понять.

— Насколько велика будет волна?

— Не знаю, — дочь покачала головой, — не могу представить.

— Все идём наверх, — приказал король, трогаясь с места, — во дворец. Он на холме.

— Я так понимаю, это бессмысленно, — дочь пожала плечами и осталась стоять.

Ему пришлось вернуться, взять её за предплечье и повести за собой.

— Либо ты сама пойдёшь, — сказал он, — либо я возьму тебя подмышку и понесу.

— Я пойду сама, — сердито ответила дочь, отбирая руку. — Дурацкое платье и обувь! Я не могу в этом бежать!

Она сняла и отбросила туфли, осталась босая, как уличная девка. Плевать.