Лили, что с тобой?

Голос Феликса звучал глухо, неестественно. Словно патефонная запись или шум неисправного телевизора. Лили впилась пальцами в рукав его пиджака. Запахи обострились. Она чувствовала терпкий аромат туалетной воды Феликса, но помимо него неизвестно откуда примешивался сырой запах гнили. Потусторонний, неживой.

Она смотрела и смотрела на портрет всадницы и маленькой девочки, на дату, когда он был написан, и снова на их лица.

– Только не говори, что тоже ее видела?

Нарастающая мигрень вернула Лили в реальность.

– Что?

– Ты видела эту девочку? – Для достоверности Феликс указал рукой на картину.

– Нет… – Ответ вырвался машинально, и только потом до Лили дошел смысл вопроса. – Как я могла видеть ее, если она жила в девятнадцатом веке? – И она выдавила из себя кривую улыбку.

Феликс растянул губы в ответ, но взгляд оставался серьезным и непоколебимым, будто он присутствовал на операции и замещал хирурга.

– И правда. – Он снова посмотрел на картину. – Это жена моего прадеда Кира. И его дочь – Аделаида. Они погибли в 1854 году, когда был написан их совместный портрет.

– Ужасно, – прошептала Лили.

Теперь она поняла, почему ощутила столь отвратительный и гнилой запах смерти.

– И все же почему ты спросил, видела ли я ее? И что значит тоже?

– Я…

Яркий, напоминающий взрыв крик раздробил тишину в поместье, и Феликс побледнел. Их разговор замер, и теперь только один вопрос занимал мысли.

– Аврора? – прохрипел он.

Он побежал по путаным коридорам, и Лилия едва успевала за ним. Поворот, еще один. Ступеньки, которые путались под ногами, менялись местами, чтобы сбить с пути. И снова крик. Лилия с ужасом вспомнила подслушанный утром разговор. Нет! Пусть Аврора ненавидит ее, но неужели она может что-то сделать с собой?

Феликс подбежал к двери сестры и рванул ее на себя. Слабый замок не выдержал ярости, с досадой затрещал, и дверь распахнулась. Лили остановилась неподалеку, не решаясь подойти ближе.